Со свидетельством о рождении нам не давали техпаспорт, где написано: «Срок службы вашего тела — 80 лет, три месяца и два дня». Только наш хитрый ум предполагает, планирует, заставляет верить, что жить мы будем вечно…

Угу, вечно наверняка, но уже не совсем мы.

Я выдохнула и посмотрела на белый с прожилками диск луны, ярко освещающий «девочковую» комнату, которую предоставила мне на ночлег Вселенная. У меня было только «сейчас», и в этом я ничем не отличалась от людей, мирно спящих в своей постели. Они не знали, есть ли что-то еще, кроме нынешнего момента, не знала и я. Возможно, им тоже не хотелось влачить утром тело в офис, как мне — представать перед судом. У каждого своя дхарма.

Жизнь не дана нам для того, чтобы мы прятались по норам от проблем и задач. Она течет в равной степени в каждом из нас, остается только выбрать: жить по полной прямо сейчас или затеряться между прошлым, будущим в снах о реальности или… не не высовывать нос из-под одеяла.

* * *

Утром Саша Морозова вызвалась меня отвезти. Сегодня в салоне авто больше было места молчанию. Возможно, это я намедитировала покой, или Саша, выговорившись о важном, больше не нуждалась в пустой трескотне. Я смотрела на улицы, машины, дома за окном, всё было удивительно, непривычно, немного серо, но тем и занятно — не всё же мне Индию подавай, после мрака слепоты каждый клочок видимого света до сих пор казался чудом.

Я прикрывала глаза и безусильно видела вспышки живого света — людей, растений, взлетающих в небо голубей и пронырливых кошек. Я не думала о том, что скажу на суде, пусть и там всё будет онлайн. Я не собираюсь врать или приукрашивать, зачем запасать слова и накручивать на пустую катушку глупого ума свою энергию? Она мне еще пригодится.

Уже пробираясь по пробкам в центре Москвы, Саша проговорила:

— Знаете, Варя, рядом с вами я будто снова в Ришикеше, у Праджни-Джи. Так хорошо, благостно, что даже немного раздражает.

— Не волнуйтесь, Сашенька, — улыбнулась я, — судя по вашему навигатору, еще пару улиц, и я оставлю вас в покое.

— Да я не про то, — буркнула Саша. — Вы мне нравитесь, только… Блин, я даже не понимаю, как это объяснить.

— Я в любом случае вам благодарна за отзывчивость, Саша. Мы просто не совсем сходимся вибрациями. Это нормально. Считайте, я на своей волне. В принципе, так и есть. — Я подтянула сползающий с колен полосатый рюкзак.

Сашу не удовлетворил мой ответ. Она молчала, пока не припарковалась метрах в ста от Хамовнического суда.

— Я вовсе не о том, — упрямо сказала Саша. — Люди живут зачем-то, делают важные вещи. Вот вы, Варя, я уверена, тоже не жучку гонять приехали, у вас такой вид, будто на ринг собираетесь выйти. И мне, если честно, завидно немножко. Все чем-то заняты, а я… хоть бы что-нибудь значимое сделала!

— Вы уже сделали, — тихо сказала я. — Прямо сегодня. Вы спасли мне жизнь.

— Ой, бросьте, это такие пустяки, — отмахнулась она.

— Нет, не пустяки. Вы не в фигуральном, а в прямом смысле спасли мне жизнь, — ответила я. — За мной охотятся. Я — свидетель, который не должен попасть живым в суд, и по задумке некоторых не должен был пережить эту ночь.

Лицо Саши вытянулось. Она воззрилась на меня округленными глазами.

— Погодите… Вы имеете в виду Хамовнический суд? В котором дело Черкасова слушается?! Блин, мы и правда почти к зданию суда подъехали!

— Я — та девушка, в похищении которой его обвиняют. Как видите, он не убивал меня. И не убивал того парня в Ростове, Ивана Демидова.

— Не может быть! Против него есть улики!

— Сашенька, я не имею права отвечать злом на добро, которое вы мне сделали. Поэтому должна предупредить: у меня есть все основания предполагать, что заказчиком преследования Валерия Черкасова был ваш муж. Это может вскрыться в ходе расследования.

— Боря?!

— О мотиве вы сами вчера подробно рассказали. С одной стороны, мне понятно, почему Борис решил мстить, и больно, что Валера поступил с вами дурно. Но по совести, он не виноват в том, в чем его обвиняют. Во всем обвинении нет ни единого слова правды. Парня в Ростове, Ивана, застрелил у меня на глазах Александр Шиманский. Если он работает на вашего супруга, то причастность Бориса может вскрыться. Хотя это только моя догадка, — добавила я. — Учитывая высокое положение вашего мужа, дело могут замять. С другой стороны, оно может оказаться резонансным. Я не знаю, что будет дальше, но рассказать правду на суде я обязана.

— О Боре? — зло сузила глаза Саша.

— Нет, о Валере… Валерии. О Шиманском. Мои догадки о вашем муже останутся при мне.

Саша выдохнула и злость исчезла из ее изумрудных глаз.

— А вы… что у вас с Черкасовым?

Я пожала плечами.

— Я его люблю. Это все, что я знаю. Спасибо вам еще раз, Саша! Прощайте!

Я дотронулась до ручки двери.

— Блин, стойте! — крикнула она.

Я отпрянула. Саша показала наманикюренным пальцем вперед, и у входа в здание суда я увидела крепкую, угловатую фигуру, будто высеченную из дуба. Шиманский! Я вздрогнула, но тут же взяла в себя в руки.

— Вы хотите сказать, что он убил Ваню Демидова? — напряженно спросила Саша. — Александр? Это шимпанзе в штанах? Вы уверены?!

— У меня есть запись на телефоне.

— Дайте посмотреть! — сверкнула глазами Саша.

Возможно, я бы поколебалась, если бы копии не было у адвоката и у судьи на предварительном рассмотрении. Я включила видео-проигрыватель в смартфоне. Саша, поджав губы, просмотрела отрывок и бросила в сторону Шиманского:

— Гад помойный! Вроде у меня друзей много! Гад!

Ей понадобилось несколько минут, чтобы заговорить. Я не торопилась. До начала слушания еще было время, а вот как попасть на него, оставалось вопросом и я предпочла снова течь в настоящем моменте, чтобы не поддаваться подкрадывающейся исподволь нервной пульсации вен.

— Мы дружили… — сказала сквозь зубы Саша, — ну, не то чтобы дружили. Так в клубе могли тусануть, поржать от души. Ванька шизовый был, без травки никуда, и тролль тот еще. Блин, он даже с отцом у нас на паре вечеринок дома бывал! Тоже фигней страдал. Шиманский его знал, видел у нас! Блин, они сидели за одним столом! Ну как можно?!

Она вскинула на меня полные негодования глаза.

— В ночном клубе, в Ростове, до убийства я видела их ссору, — тихо сказала я. — Они долго ругались на лестнице, мешали нам пройти, и я была сердита. Из всего их разговора помню только слова «телефон», «Дед Мороз» и «Снегурочка». Мне не до того было, чтобы слушать их разговор тогда. Разве могла я предположить?

Саша стиснула кулаки и покачала головой.

— Дедом Морозом называют за глаза моего мужа, он же Морозов, а меня Снегурочкой. Получается, они ссорились из-за нас?!