Не прошло и часа, как лакей доложил о его приезде. Алисон ждала полковника во дворе. При его приближении она поднялась со скамьи, но тут же, поколебавшись, остановилась, Эрве тоже замер. Воцарилось долгое тяжелое молчание.

— Алисон… — наконец тихо, устало выдохнул Эрве.

Ей показалось, что полковник выглядит старше. И измученным. В углах рта появились глубокие морщины, которых раньше не было. Более того, в глазах его застыла печаль.

Забыв о заранее приготовленной речи, она просто, от всего сердца сказала:

— Мне очень жаль, Эрве.

Он резко качнул головой.

— У тебя не должно быть причин сожалеть о чем-то. Ты не виновата в этом проклятом…

Осекшись, он почти беззвучно добавил:

— В том, что этого человека сжигает жажда мести.

— Неправда. Часть вины лежит и на мне. Вы предупреждали меня об опасности и пытались помешать мне ехать.

— Но я никогда не предполагал, что этот безумец изберет своей мишенью тебя. Ты должна верить мне.

Алисон воздержалась от упоминания о том, что Джафар не похож на безумца.

— Верю, — спокойно кивнула она, и Эрве, словно не в силах вынести ее взгляда, отвел глаза.

— Это я должен просить у тебя прощения.

— Нет. В том, что случилось, нет твоей вины.

Последовала долгая пауза, и Эрве, яростно тряхнув головой, спросил:

— Что он успел рассказать тебе?

Алисон не собиралась рассказывать подробности своего похищения, чтобы не повторить ту же ошибку, что уже успела сделать, рассказав обо всем дяде.

— У него были причины взять меня в плен и повод для мести. Он рассказал мне о гибели своих родителей от руки вашего отца.

Эрве поморщился, словно от боли.

— Ах, да, великий генерал де Бурмон! Покоритель Алжира. Всю свою жизнь я стараюсь быть достойным репутации отца, хотя твердо знаю, что он немногим лучше убийцы. Поверь, мне нечем гордиться.

— Знаю, — вздохнула девушка. Она говорила правду. Они с Эрве были знакомы много лет. Добрый, благородный человек и совершенно не похож на отца.

— Ты не отвечаешь ни за грехи отца, ни за то, что случилось со мной. Кроме того, ты сделал все возможное, чтобы спасти меня. Я еще не успела поблагодарить тебя за это.

— Поблагодарить за то, что так подвел тебя? Предпочитаю обойтись без благодарностей, — измученно пробормотал полковник.

— Ты не подвел меня.

— Я согласился покинуть тебя и оставить на его попечении. Как это назвать, если не неудачей и провалом?

— Я называю это мужеством в тяжелых обстоятельствах. И тревогой за судьбы твоих людей. А могу посчитать и обыкновенным, старомодным, здравым смыслом.

— Ах, Алисон…

Он мгновенно оказался рядом и, схватив ее в объятия, привлек к себе. Алисон прислонилась щекой к его груди, чувствуя, как он нежно гладит ее по волосам.

— Хочу, чтобы ты знала, — неверным голосом пробормотал он, — ничто на свете не изменит моих чувств к тебе. Я по-прежнему больше всего на свете хочу, чтобы ты стала моей женой.

Алисон зажмурилась. Конечно, Эрве сильно изменился со дня их последней встречи и выглядит немолодо. Она ощущала, что тоже стала старше. Намного старше. И возможно, так оно и было. Она уже не девушка, наивная и невинная в сердечных делах. Алисон познала тоску и боль неразделенной любви, и это вновь обретенное знание заставляло ее ныне относиться к признанию Эрве с сожалением и сочувствием. Было трудно, но она произнесла эти жестокие слова.

— Я не могу выйти за вас замуж, Эрве, — тихо объяснила она. — Это было бы несправедливо по отношению к вам. Я делила с ним постель.

Эрве долго молчал.

— Я подозревал это, — выдохнул он наконец. — Боже, Алисон, я бы отдал все, чтобы защитить тебя от этого. Каким кошмаром было, должно быть, для тебя выносить его…

Эрве осекся, не в силах продолжать, и ошеломленная невыносимой тоской в его голосе Алисон отстранилась и осторожно дотронулась до его щеки.

— Он не принуждал меня, Эрве… я пришла к нему по своей воле.

Снова воцарилась тишина. Эрве не сводил с девушки потрясенного взгляда.

— Поэтому я не могу выйти за тебя замуж.

— Ты должна, Алисон, — тихо возразил полковник. — Иначе общество отвергнет тебя. Подумай о своей репутации!

Но девушка, отступив, упрямо качала головой.

— Я уже привыкла быть объектом сплетен и осуждения. Меня никогда не волновало мнение общества. Мне важно лишь отношение людей, которых я люблю. А мои дядюшки всегда будут стоять за меня.

— Как и я. Надеюсь, тебе понятно это. Мое доброе отношение… моя любовь… всегда будет принадлежать тебе.

Алисон почувствовала, как сжалось горло от непролитых слез. Она не ожидала от Эрве такого благородства, такой искренней любви. Он согласен жениться на ней даже после ее позорной исповеди, признания в том, как развратно она вела себя с незнакомцем, похитившим ее. Эрве, не раздумывая, решил защитить Алисон, не побоялся рискнуть своим добрым именем и карьерой. Он готов даже вынести бесчестье и позор, которые, несомненно, постигнут его, как только станут известны обстоятельства ее похищения. Но как может Алисон позволить Эрве сделать такую ужасную ошибку?!

Она сжала его ладони своими маленькими ручками.

— Не могу передать, как я благодарна тебе за дружбу, Эрве. Поверь, ты оказал мне большую честь тем, что по-прежнему хочешь видеть меня своей женой. Но я не могу принять это предложение.

Эрве болезненно поморщился.

— Так ты в самом деле винишь меня? Я могу лишь попытаться загладить…

— Нет, конечно, совсем нет! Я уже говорила.

— Я буду тебе хорошим мужем, coquine!

— Ничуть в этом не сомневаюсь. Но слишком боюсь, что не сумею быть хорошей женой… во всяком случае, не такой, как ты заслуживаешь.

— Черт!

Эрве отстранился и взволнованно взлохматил темные волосы.

— Я не приму отказа! И намереваюсь заставить тебя передумать. Нужно лишь время, чтобы ты убедилась в моей любви.

— Я не передумаю, Эрве.

— Откуда тебе известно? Когда-то ты была готова дать мне шанс.

Алисон поколебалась. Она не хотела причинять Эрве лишней боли, но, может, так он скорее смирится с отказом?

— Я знаю, потому что люблю его, — тихо ответила она и отвернулась, не в силах вынести затравленного взгляда Эрве.

Она любила и любила безответно. Такова была горькая правда, о которой Алисон старалась не думать все последующие дни. К счастью, она словно оцепенела и жила в состоянии полусна, так что острая боль в сердце немного утихла. Ей даже удавалось иногда на несколько минут забывать о Джафаре, о страсти, пылавшей между ними, о блаженстве и безумном экстазе, о пропасти, разделявшей их…