— Но почему меня не пускали к собственной дочери? Я требую ответа!

Аглая невольно прониклась к князю теплом. Он старался не показывать своего страха перед превосходящим во всем противником. Даже хотел встать между ней и принцем.

Но Дамазы не дал ему этого сделать. Отгородил Аглаю широкими плечами от отца и от Денеша и свирепо прорычал:

— Я прошу руки вашей дочери.

На этих словах мозг отделился от тела. Аглая даже не сразу поняла, что он говорит о ней. ЕЕ руки просит у князя.

Предложение… То, чего ждет каждая женщина. Один из самых волнительных моментов в жизни. В ее жизни. Был бы. Если бы «жених» не стоял спиной к ней, если бы она действительно была дочерью князя. Если бы прошлой ночью принц не пытался ее изнасиловать и не угрожал сжечь на костре за отказ переспать им. Если бы не ненавидел ее. И если бы «предложение» не было частью договоренности.

Вот только Аглая совсем не ожидала, что он бросится выполнять свою часть их нелепой сделки так быстро. А как же ее побег?

— Руки моей дочери? — Князь казался удивленным не меньше Аглаи.

— Именно.

Аглая выступила из-за его спины. Наверняка девушкам здесь было непринято обсуждать такие вопросы, но молчать она не собиралась.

— А моего согласия никто не хочет спросить?

Неожиданно в разговор вступил Денеш, о котором Аглая успела позабыть:

— Княжна имеет право выбора.

Дамазы не счел нужным ответить. Окинул его таким презрительным взглядом, что Аглая невольно позавидовала.

Князь же неожиданно вспылил:

— Выйди вон!

Аглаю царапнуло неприятное предчувствие. Выглядело так, словно он боится, что крупная рыбка сорвется с крючка.

На лице Денеша появилось холодное выражение. Он быстро покинул Темный зал, ни разу не обернувшись. Аглая задумчиво смотрела ему в след, пока не услышала низкое рычание. Дамазы следил за ней гневным взглядом.

— Моя дочь — княжна. И пусть княжество не такое большое, но мы процветаем. — Князь устало опустился на трон. — У меня нет наследников мужского пола. Отдавая дочь замуж за вас, я навсегда теряю наследницу…

Аглая не верила своим ушам. В голосе князя отчетливо слышалось желание продать ее подороже. Она знала и подобный тон, и многозначительные паузы. Так всегда говорят, когда пытаются повыгоднее сбыть покупателю то, в чем он нуждается.

От такого предательства во рту стало горько.

Кажется, принц тоже понял, к чему клонит князь.

— Свадебные дары уже на пути сюда. Вы получите выкуп золотом и серебром. А так же специи из Южных княжеств и лучшие шелка из Катона.

Наверное, здесь это был очень богатый выкуп, потому что глаза князя загорелись алчностью.

— И все же я должен хорошо подумать о вашем предложении. Будущий муж Аглаиды должен был взять на себя обязанности управления Фьориром. Отдавая ее замуж за вас, я лишу княжество…

Дамазы не дал ему договорить:

— У вас остается еще младшая дочь. Я готов заплатить двойной выкуп, чтобы вы могли потратить его на поиски достойного правителя и мужа для нее.

Аглае стало противно. Торгуются, как будто рыбу на рынке выбирают. И все так спокойно, как само собой разумеющееся. В ее присутствии, словно она пустое место!

— Что ж… Если вы готовы оплатить еще и выкуп Василины, то…

Аглая вздернула подбородок:

— Отец, не заставляйте принца тратиться понапрасну. Я не выйду за него замуж.

Судя по лицу князя, он готов был ее придушить. А вот Дамазы смотрел иначе.

Аглае стало не по себе. Его покрытое черными мазками лицо было непроницаемым, но все-таки она чувствовала нечто странное.

— Аглаида! — Князь гаркнул на весь зал, заставляя ее вздрогнуть. — Не выйдешь за принца, не выйдешь вообще ни за кого!

Аглая кивнула:

— Меня это вполне устраивает.

Князь побагровел. Дамазы, наоборот, усмехнулся:

— Позвольте мне переговорить с княжной наедине и объяснить ей…

— Я не буду с вами говорить.

Аглая отвернулась, собираясь уйти. Она его больше не боится. Хочет сжечь ее? Пусть тащит на костер. Собирается повесить? Пусть готовит виселицу. Она не пойдет у него на поводу и не позволит собой манипулировать. Повторения предыдущей ночи больше не будет.

— Аглаида! — Князь подскочил с трона, как подброшенный пружиной. — Больше терпеть твои выходки я не собираюсь. Довольно. Либо ты немедленно приносишь принцу свои извинения за грубость, либо отправляешься в Обитель забытых дев. Я отрекусь от тебя!

Аглае было наплевать на эту обитель. Да хоть к черту на кулички. Ее пытаются продать! Тот, кто вообще к ней отношения не имеет, даже если не знает об этом.

Едва сдерживая слезы, она заставила себя отчетливо произнести:

— Что ж… Если ваше отречение от меня стоит двойного выкупа, то… я польщена. Можете выдать за принца Василину. Она точно против не будет.

— Во-о-он! — Брызжа слюной, князь указал пальцем на двери. — Ты сейчас же отправляешься в Обитель. Как простая крестьянка! Ты больше не моя дочь…

Ровный голос Дамазы остановил поток криков.

— Боюсь, для Обители забытых дев уже поздно. — Он посмотрел Аглае в глаза и одними губами прошептал «Прости». — Этой ночью я лишил княжну невинности.

В ушах зашумела кровь, и пульс сбился до таких скоростей, что сердце того гляди и лопнет. Аглая потрясенно молчала, не слыша ничего вокруг. Зачем он это сказал? Это же неправда. Он точно знал, что не был у нее первым. По сути, ведь между ними ничего и не произошло.

— Что-о-о-о?! — Князь подскочил к Аглае и схватил ее за плечо. Тряхнул, как куклу. — Как ты посмела?!

— Это не правда! У нас ничего…

— Я так и знал, что до подобного дойдет! Развратница! Столько лет позоришь меня! Вируш немедленно тебя осмотрит!

Неожиданно он замахнулся. Должно быть, собирался отвесить ей очередную пощечину. Но принц успел перехватить его руку. Теперь на лице Дамазы отчетливо читалась ярость. Он легко оттащил князя и оттолкнул от себя.

— Никто не смеет поднимать руку на мою женщину. Никто не будет ее осматривать. Никто и пальцем к ней не прикоснется. — Его тихий голос был наполнен угрозой, которой Аглая прежде не слышала.

Похоже, до этого момента она и не знала, каким он может быть в гневе. Не знала его настоящей ярости.

Она все еще не могла пошевелиться, слишком пораженная тем, что произошло.

Дамазы крепко оплел ее ладонь длинными сильными пальцами и притянул к себе. Она была так ошарашена происходящим, что даже не оказала привычное сопротивление.