У Кочеровых был здесь свой дом, но молодая женщина предпочла остановиться у знакомых. Она так долго не была в родных местах, что совершенно отвыкла от Благовещенска, и одиночество пугало её. К тому же она не надеялась найти здесь Михаила Васильевича, так как от Владивостока в Благовещенск можно было гораздо скорее добраться, чем из Харбина, Телина, Мукдена, где, но её предположению, мог быть в это время её муж.

Путешествие так утомило молодую женщину, что она едва дождалась того момента, когда её проводили в приготовленную для неё комнату.

Встречена она была очень радушно. Хозяева весело смеялись над её тревогами, пережитыми во время путешествия.

— Китайцев-то бояться! — восклицали они, когда Варвара Алексеевна передавала им свой страх за близких. — Вот ещё!..

— А у вас спокойно?

— Да ещё как!.. Там, говорят, под Пекином, мятеж происходит, много войска туда угнали, а у нас всё слава богу!

— А на магистрали как?

— Что у кого болит, тот про то и говорит! О супруге беспокоитесь?

— Да, сердце не на месте.

— Там, говорят, какие-то пустячки происходят... Ни о чём серьёзном, однако, не слыхать. Да что серьёзное может быть? Живём мы с китайцами да маньчжурами в ладах. Здесь их видимо-невидимо. Сами знаете, женской прислуги здесь нет, так китайцы у нас за горничных и за кухарок, за нянек — на все руки!

Эта беседа совершенно успокоила молодую женщину.

«Здесь не могут не знать положения дел, — размышляла она, ложась в постель. — Ведь соседи. Живут бок о бок. Чуть что — всё было бы известно».

Был яркий солнечный день, когда заснула утомившаяся путница. Сон её был спокоен и крепок. Она была у желанной пристани, и ничто теперь не беспокоило её...

Долго бы проспала ещё Варвара Алексеевна, если бы неожиданные, похожие на отдалённый гром удары не заставили её проснуться. Но усталость была так велика, что ещё несколько минут она не могла разомкнуть глаз.

Удары, между тем, не смолкали, к ним присоединилось какое-то странное щёлканье...

«Что же это такое? — подумала Варвара Алексеевна. Кажется, стреляют... Верно, полковое учение или манёвры».

Она хотела уже повернуться на другой бок и снова погрузиться в сои, как вдруг что-то очень тяжёлое грохнулось на крышу дома и разорвалось с ужасным треском. Дом так и задрожал весь до основания, стёкла посыпались из окон. Отдалённые крики доносились с улицы.

Что-то неожиданно ужасное случилось в Благовещенске...

Вся дрожа от испуга, Варвара Алексеевна вскочила с постели и кинулась к разбитым окнам. На улице ревела, беспорядочно металась в панике толпа мужчин, женщин, детей. Были приисковые рабочие, городовые, переселенцы в типичных, ещё не снятых великорусских костюмах, виднелись в этой потерявшей голову толпе и китайцы в своих длинных балахонах. Все эти люди то куда-то убегали, то появлялись вновь. У большинства из них были топоры и только у очень немногих — ружья.

А выстрелы откуда-то, и совсем с недалёкого расстояния, гремели, не умолкая. Ружейная трескотня была слышна безостановочно...

«Бунт какой-то! — мелькнула у Варвары Алексеевны мысль. — Но кто?»

О китайцах она словно позабыла в эти минуты.

«Что же? Разве и дома никого нет?» — торопливо одевшись, она пошла к дверям.

На пороге она столкнулась лицом к лицу с хозяйкой. Бедная женщина была испугана донельзя. Она вся дрожала и, видно, всякое соображение покинуло её.

— Марья Гавриловна! — воскликнула Кочерова. — Скажите мне, ради бога, что здесь такое делается? Я ничего не понимаю...

— Китайцы, они и нападают, спасайтесь! — озираясь в страхе, лепетала та.

— Быть не может! Вы же говорили, что всё у вас спокойно...

— Ах, я не знаю... Ничего не знаю... Что вышло такое, зачем...

— Да как началось-то?

— Переселенцы... пошли купаться... Плавали в Амуре... Китайцы стали палить по ним из пушек... Из Айгуна[63], за сорок вёрст, пальба слышна...

В самом деле, никто в Благовещенске утром не мог и подозревать того, что произойдёт вечером...

В конце июня пришла в этот городок большая переселенческая партия человек в шестьсот и стала на привале. Это было совершенно обычное явление, и никто не был обеспокоен, когда переселенцы большой толпой отправились купаться в Амуре.

Спокойствие царило в Благовещенске, и никакие опасения не беспокоили его обывателей.

Это уже доказывалось тем, что город был оставлен совершенно беззащитным. В обыкновенное время гарнизон Благовещенска составляли два линейных батальона, небольшая местная команда да две батареи. Случилось так, что обе батареи ещё в мае ушли на лагерный сбор в Никольск-Уссурийский, почти за тысячу вёрст, для практической! стрельбы — никто и не подозревал, что цель для неё так близка — на противоположном берегу. В то же самое время мелководье Амура не позволяло своевременно укомплектовывать батальоны новобранцами, и они оставались недостаточными по численности... Всё одно к одному было.

А между тем, имелись обстоятельства, которые должны были бы заставить принять меры предосторожности.

В Благовещенске жили до 3000 китайцев и маньчжур: плотников, кирпичников, каменщиков. Вели они себя очень тихо, так что когда пришли вести о беспорядках на Китайской железной дороге, то один из батальонов и одна из батарей, вернувшихся к тому времени, смело были отправлены на выручку Харбина, и китайцы в Айгуне пропустили их без препон.

Отряд провожал пограничный комиссар. И проводил его довольно далеко. Когда он возвращался на своём пароходе «Михаил», китайцы в Айгуне встретили его ружейным и артиллерийским огнём.

Это только показало китайцев в настоящем их свете. С их стороны не последовало ни малейшего предупреждения об открытии военных действий.

Это какое-то прискорбное недоразумение, которое не замедлит выясниться, — решили в Благовещенске.

Посланы были по берегу небольшой отряд из пехотинцев и казаков, да ещё одна рота на пароходе по Амуру.