и США были конкурирующими сверхдержавами. То, что обе хотели развалить конкурента, – понятно. Но почему развалился-то СССР, а не США?»

Ну, во-первых, кто, когда и где выражал желание развалить США? Равно как и Британию, Францию или Ватикан? Ленин-Сталин или Хрущев? Но даже обещание Никиты Сергеевича показать «Кузькину мать» – скорее, приглашение к этнокультурному путешествию, нежели угроза агрессии. Что же касается планов уничтожения России-СССР, то, полагаем, даты приводить не надо. Достаточно одной Фултонской речи У.Черчилля. А до этого – Антанта… Локкарт… самураи… Туристы? Разве мало? Пусть все случилось «до ЦРУ», но не без масонов…

Впрочем, нас привлек третий тезис Кургиняна. Вот он.

«Третья гипотеза, которую я считаю единственно верной, предполагает, что СССР развалили собственные элиты.

Итак, первый элитный кластер, работавший на развал, – диссиденты.

А бэкграунд этого кластера – соответствующее управление тайной полиции, находящейся формально на службе у действующей политической системы.

Второй элитный кластер, работавший на развал уже не столько напрямую, сколько косвенно, – экономическая «тень». Она была многолика. В нее входил криминалитет как таковой, а также промежуточные «серые» элементы. «Теневики», «цеховики» и так далее.

Криминальные и субкриминальные элементы рвались к развалу СССР ничуть не меньше, чем диссиденты. Рвались они, конечно, к обогащению, а не к правам человека. Энергии у них было больше, чем у диссидентов, да и возможностей тоже. Самое же отвратительное заключалось в том, что в какой-то момент наша интеллигенция (как фрондирующая, так и диссидентская), входящая в первый кластер рассматриваемой мною элиты деструкторов, вошла в прочный и многомерный союз с элементами второго кластера элиты деструкторов. С этими самыми криминальными и субкриминальными группами.

Перед этим интеллигенция сильно кокетничала своим бессеребреничеством, своей аскетичностью, своей антиматериалистической духовностью, исповедовала принцип «не хлебом единым жив человек». Потом это как-то разом перестало быть модным. И многие вчерашние ревнители принципа «не хлебом единым» стали ультрагедонистами, цинично упивающимися своими возможностями».

У Сергея Эрвандовича свой литературный стиль, который требует от читателя особого внимания и некоторой лексической подготовки, но тем и интересен Кургинян.

Итак, ЭЛИТЫ. А, может быть, «ЭЛИТЫ» (заметили разницу?) и их роль в уничтожении Империи – России – СССР. Можно было бы написать «преступная роль», но, полагаем, выводы читатель сделает сам.

Начнем со «словаря». Термин «элита» происходит от французского «elite» (лучший, отборный, избранный). С XVII в. он употребляется для обозначения товаров высшего качества, а затем и для выделения в обществе высшей знати. В Англии этот термин стал применяться к высшим социальным группам. Понятия стали использоваться в генетике, семеноводстве для обозначения лучших сортов. Однако термин «элита» не применялся широко в общественных науках до конца XIX – начала XX вв. (то есть до появления работ В.Парето), а в США – до 30-х гг. нашего столетия.

Л.Н. Толстой в произведениях «В чем моя вера» и «Закон насилия» неоднократно порицал систему светского правления. Он полагал, что государственная власть всегда принадлежит худшим и злым, что государственные властители большей частью подкупленные насильники, а сенаторы, монархи и министры – хуже и гаже палачей, ибо прикрывают зло, наносимое людям, лицемерием. Однако наиболее серьезным теоретическим оппонентом элитистов стало марксистское учение, в ответ на ряд положений которого, собственно, и сложились концепции основателей современной элитологии В. Парето, Г. Моска, Р. Михельса и других. К. Маркс и его последователи, признавая, что обществом правит меньшинство, выражали уверенность в том, что на определенных этапах истории, начиная с перехода от социализма к коммунизму, такое положение сменится иной формой управления обществом. Она будет заключаться в том, что каждый человек начнет осуществлять определенные управленческие функции, в результате чего государство как аппарат, стоящий над обществом, постепенно сойдет на нет, отомрет.

Не «сошло», не «отмерло», а, наоборот, продолжает жить и здравствовать под властью «элит» и «элиток»…

Если попытаться свести воедино различные современные точки зрения на понятие элита, то получится довольно пестрая картина, ибо в качестве таковой именуются:

• индивиды, получившие наивысший индекс в области их деятельности (В. Парето);

• наиболее активные в политическом отношении люди, ориентированные на власть – организованное меньшинство общества (Г. Моска);

• лица, пользующиеся в обществе наибольшим престижем, богатством, высоким статусом (Г. Лассуэлл);

• люди, обладающие интеллектуальным и моральным превосходством над массой безотносительно к своему статусу (Л. Боден);

• граждане, обладающие наивысшим чувством ответственности (Хосе Ортега-и-Гассет);

• лица, обладающие определенными позициями во властных органах и институтах (А. Этциони);

• деятели, обладающие формальной властью в организациях и институтах, определяющих социальную жизнь (Т. Дай);

• меньшинство, осуществляющее наиболее важные функции в обществе, имеющие наибольший вес и влияние (С. Келлер);

• боговдохновленные, которые откликнулись на высший призыв (Л. Фрейнд);

• харизматические личности (М. Вебер);

• творческое меньшинство общества, противостоящее нетворческому большинству (А. Тойнби);

• сравнительно небольшие группы, состоящие из лиц, занимающих ведущие позиции в политической, экономической и культурной жизни общества (Р. Арон, А. Бентли, Р. Даль и др.);

• государственные и общественные деятели, высокопоставленные чиновники (Дж. Бернхэм, К. Боулдинг).

Крупный вклад в развитие теории политических элит внес Роберт Михельс (1876-1936). Этот немецкий ученый параллельно с Моской развивал примерно такие же подходы к социальным механизмам, рождающим в обществе элиты. Он особо выделял организаторские способности, возвышающие управленческий слой и превращающие его в политическую элиту. Он сформулировал вывод, согласно которому сама организация общества требует элитарности и закономерно воспроизводит ее. Этот вывод получил известность как железный закон олигархических тенденций. Его суть состоит в том, что неотделимое от общественного прогресса развитие крупных организаций неизбежно ведет к олигархизации управления обществом, поскольку управление такими объединениями не может осуществляться всеми их членами.

Эффективность деятельности крупных организаций, считал Михельс, требует функциональной специализации и рациональности, выделения руководящего ядра и аппарата, которые постепенно, но неизбежно выходят из-под контроля рядовых членов, отрываются от них и подчиняют политику собственным интересам, заботятся в первую очередь о сохранении своего привилегированного положения. В книге Социология политических партий в условиях демократии, изданной в Лейпциге в 1911 году, Михельс формулирует исходную точку своих рассуждений следующим образом: Масса вообще никогда не готова к господству, но каждый входящий в нее индивид способен на это, если он обладает необходимыми для этого положительными или отрицательными качествами, чтобы подняться над нею и выдвинуться в вожди. Михельс был убежден, что большинство человечества никогда не будет способно к самоуправлению, даже в том случае, если когда-либо недовольным массам удастся лишить господствующий класс его власти. И все потому, что рано или поздно в среде самих масс с необходимостью появится новое организованное меньшинство, которое возьмет на себя функции господствующего