Они забрались в вагон и принялись за уборку. Андрей заметил, что проводники в своем купе делят пачку полусотенных купюр, полученных от желающих передать посылки знакомым. Вид денег вдохновил на трудовой подвиг – отбросив всяческую брезгливость, Андрей по локоть залез в мусорный ящик возле тамбура, и принялся выуживать из него тяжелые предметы. В основном это были разнокалиберные бутылки, но попадались и консервные банки, надписи на которых вызвали приступ обильного слюноотделения.

Пока он пакетами выносил мусор из вагона, китаец ловко свернул ковровую дорожку и вымел коридор куцым веником. Андрею пришлось взять ведро и половую тряпку. Он понял, что ему снова подсунули работу потяжелее, но наглости на восстановление справедливости уже не хватило. Он уже уверился в мысли, что каждое такое «установление справеливости» влечет за собой все более пагубные последствия.

Но вода была с хлоркой, а ладони изранены, поэтому отжим тряпки вызывал совершенно неимоверную боль.

– Отжимай получше! – прикрикнула проводница, выглянув из купе. – А то устроили тут болото.

Андрей мысленно взвыл, но ничего другого не оставалось, как подчиниться. Он только понял, что на уборку второго вагона у него не хватит мужества.

– Второй вагон сам убирай, – сказал он китайцу, выплескивая грязную воду на гравий. – Мне отдай половину за этот.

– Хорошо, хорошо. – закивал старик. – Сейчас договорюсь.

Он пошептал что-то возле купе, и довольно протянул Андрею бутылку водки.

– Забирай всю. – добродушно позволил китаец. – Я себе с другой вагоны возьму.

– А деньги? – медленно зверея, спросил Андрей.

– Денег не дают. За деньги они бы сами убрали.

– Но водка стоит денег! Обменяй.

– Они уже купили. А водка им не нужен совсем.

Андрей хотел было устроить бучу по этому поводу, но тут увидел за окном милицейский патруль с собакой.

– Черт. – он взял водку и вышел в тамбур.

Тревога обдала сердце холодной волной.

– Или в этом, или в другом вагоне. – услышал он шмакающий голос беззубого бомжа. – Он вместе с китайцем.

Сердце замерло на долю секунды, и тут же перестроилось на новый, гораздо более частый ритм.

– В костюме байкера, говоришь? – хрюкнул динамик милицейского шлема.

– Да, я ему нос в сливу превратил, сразу узнаете. Я за свою территорию исправно плачу, так что вы уж разберитесь пожалуйста.

– Пасть закрой, – рыкнул динамик.

Гравий захрустел под тяжелой поступью, и по металлической лесенке стукнул приклад пулемета. А овчарка дышала так громкой, что было слышно возле купе.

– Эй! – выкрикнул искаженный динамиком голос. – Всем в вагоне! Выйти наружу!

Разум Андрея стиснуло судорогой ужаса, но вместо того, чтобы парализовать волю, этот страх полностью отключил рассудок, оставивив тело во власти дремучих инстинктов. Это были инстинкты далекого предка-зверя, ничего не знавшего о человеческих нормах поведения и законах. Андрей и заревел, словно зверь, бросившись по проходу к середине вагона. Он рванул вбок одну из дверей купе, ворвался внутрь, и внесколькими ударами вышиб ногой двойное стекло. Оно еще не успело осыпаться, а Андрей уже вскочил на откидной столик, и без всякого намека на страх прыгнул наружу. Земля ударила резко, больно, нога подвернулась на гравии, но освобожденная из клетки сознания звериная сущьность не обратила на это никакого внимания. Она полностью приняла на себя управление телом и рванула вперед, заставляя пролезать под составами и перепрыгивать через рельсы. Мощные путевые прожекторы ярко били с решатчатых мачт, разбивая тени на одну черную, от самого близкого света, и на три-четыре серых, более тусклых призрака. Тени-призраки метались под ногами, перепрыгивая из строны в сторону, словно пытались увернуться от обстрела прожекторов.

Топот погони пока еще не был слышен, стрельба тоже, но чутьем освободившегося зверя Андрей улавливал непонятные разуму эманации преследования. Он просто знал, что по его следу кто-то идет, и это знание не было плодом воображения, хотя бы потому, что абстрактные измышления присущи разуму, а не инстинкту. И инстинкт не подвел – позади послышался шорох гравия. Андрей коротко обернулся разглядев между составами черно-серый веер теней, стремительно метнувшийся в его сторону. Такие тени не мог отбрасывать человек, к тому же человек не мог двигаться настолько быстро.

Андрей присел на корточки, зарычал, и скинул с плеч тяжелую кожаную куртку. Теперь из полутьмы уже слышалось тяжелое дыхание бегущей собаки. Андрей намотал куртку на левую руку, правой схватив увесистый булыжник гравия. Он не боялся – сейчас они со зверем были на равных.

Пес прыжком выскочил из густой темноты под вагоном, и кинулся на Андрея, заученно целя в лицо. Но ощеренные клыки вцепились лишь в грубую кожу куртки, Андрей заревел и не раздумывая ударил камнем в собачий череп. После третьего удара под камнем хрустнуло, и Андрей отбросил куртку вместе со сведенной судорогой тушей.

Дальше он удирал уже почти на четвененьках – зверю так было удобнее. Но зверь не знал приемов охоты, изобретенных разумом, он не знал, что патрульные переговариваются между собой по радио совершенно бесшумно, отключая при этом динамики шлемов, он не знал об инфракрасной оптике и ультразвуковых сонарах, он не знал, что вокзал оцеплен, и вокруг него собираются все новые и новые патрули. Он просто бежал, пролезал под вагонами, и прыгал через рельсы и шпалы. Иногда приходилось резко сворачивать в сторону, когда впереди мелькали серые милицейские шлемы, иногда приходилось замирать под вагонами, вздрагивая от шороха гравия под ботинками.

Наконец разум взял верх над зверем – сидя под вагоном Андрей ужаснулся, представив, как его нащупывают невидимые лучи инфракрасных фонарей. И в этот момент вагонная сцепка над головой звякнула, поезд резко дернулся и покатился. Меньше секунды Андрею понадобилось на принятие решения – он вцепился в проплывающую у лица решетку аккумуляторного отсека, а ногами обхватил толстую железную штангу. Шпалы все быстрее и быстрее побежали в нескольких сантиметрах под спиной. Куда шел поезд, Андрей не знал, а держаться пальцами за железо оказалось гораздо труднее, чем он предполагал – уже через пару десятков секунд руки свело болезненной судорогой. Через две минуты он понял, что если не разожмет пальцы, они попросту отрвуться. Под спиной гулко загудел металл, видимо поезд проходил по мосту на Каланчевке. Ноги сорвались со штанги, больно ударившись о проносяшиеся внизу шпалы, один сапог соскочил с ноги и скрылся далеко позади.

Андрей разжал пальцы, рухнув в пространство между рельсами. Удар оказался такой силы, что оглушил, на какое-то время скрыв реальность во тьме беспамятства. Очнувшись, Андрей ощутил под собой подрагивающий металл, а подняв голову разглядел красные фонари последнего вагона, удаляющиеся во тьму. Действительно, мост был Каланчевским – совсем рядом виднелась площадь трех вокзалов. Милицейских сирен слышно не было.