Около полуночи Ленин “вышел из вагона вместе со Сталиным”, вспоминал присутствовавший там Молотов. Знаменитый и в то же время загадочный Ленин попал на Финляндский вокзал в разгар революционного празднества. Военный оркестр грянул “Марсельезу”, прожекторы освещали возбужденную толпу. Ленин увидел почетный караул революционных матросов с Кронштадтской базы, 2000 рабочих с Путиловского завода, множество людей, махавших красными флагами, и несколько броневиков.

Колонна красногвардейцев – вооруженных рабочих-большевиков – сопроводила Ленина в “императорские комнаты”, где его приветствовал председатель Совета Чхеидзе. Но Ленин взобрался на броневик и сообщил собравшимся (в том числе Молотову, Ворошилову и Аллилуеву), что Временное правительство сладкими речами и несбыточными обещаниями обманывает их так же, как оно обманывает весь русский народ. Его речь, как писал один очевидец, “потрясла и ошеломила правоверных… как удар грома”. Ленин возглашал, что большевики должны свергнуть правительство, прекратить “грабительскую империалистическую войну” и немедленно передать всю власть советам.

Многим показалось, что Ленин попросту рехнулся. Меньшевик Скобелев в разгворе с князем Львовым назвал Ленина “совершенно отпетым человеком”. Но даже противники могли только дивиться его яростной уверенности. “Ленин проявлял такую изумительную силу, такой сверхчеловеческий натиск…” – писал Суханов.

Ленин проехал на броневике по улицам в сопровождении оркестрантов, солдат и рабочих. Они держали путь в особняк Кшесинской. Там, в белоколонном салоне балерины, Ленин устроил разнос неверующим большевикам. На следующее утро он говорил с ними в комнате № 13 Таврического дворца. “Все были… ошеломлены”, – пишет Троцкий. Поначалу точку зрения Ленина целиком разделяла только Александра Коллонтай. “Партия оказалась застигнута Лениным врасплох не менее, чем Февральским переворотом”.

Ленинский tour de force убедил Сталина. Он признавался: “Многое стало значительно яснее”. Люди хотели мира и земли, но благонамеренное Временное правительство настаивало на том, чтобы соблюсти царские обязательства по борьбе с Германией и по неразумию откладывало решение земельного вопроса до выборов в Учредительное собрание, которые должны были состояться лишь через несколько месяцев. Только Ленин понял, что ему выпадает невероятный шанс стать хозяином России. После 6 апреля Ленин и Сталин начали вместе тесно сотрудничать в “Правде”2.

18 апреля на руку Ленину сыграла оплошность министра иностранных дел Милюкова, который направил Британии и Франции дипломатическую ноту, уведомляющую о том, что Россия собирается аннексировать территории Оттоманской империи. Это означало империалистическую войну в отсутствие императора. Совет поддерживал Временное правительство только при условии, что война будет оборонительной. И так уязвимое министерство подверглось жесточайшей критике. Князь Львов вступил в новую коалицию с военным министром Керенским.

Большевики-радикалы призывали к вооруженному восстанию. Ленину пришлось в первый раз (впоследствии таких случаев будет еще много) сдерживать горячие головы, воспламененные идеологической войной: он утверждал, что восстание в настоящий момент преждевременно. Когда 24 апреля в бальном зале Кшесинской началась большевистская конференция, Ленин “вошел на совещание, точно инспектор в классную комнату”. “Все товарищи до приезда Ленина бродили в темноте”, – говорила Людмила Сталь. Когда Каменев начал критиковать Ленина, Сталин высмеял своего прежнего союзника. Он вновь был ленинистом. Однако это не значит, что он во всем соглашался с Лениным[189].

Сталин сделал доклад о национальном вопросе. В дебатах он одержал верх, но, поскольку пока он был известен в основном по бандитским эскападам на Кавказе, ему была нужна поддержка Ленина. “Товарища Кобу мы знаем очень много лет, – заявил Ленин. – Видали его в Кракове, где было наше бюро. Важна его деятельность на Кавказе. Хороший работник во всяких ответственных работах”. Молотов вспоминал, как Ленин объяснял, чем его привлекает Сталин: он был авторитетом, и на него “можно [было] положиться в любом деле”.

29 апреля на выборах в ЦК Сталин получил третий результат – девяносто семь голосов; больше набрали только Ленин и Зиновьев. Стала ясна его значимость в партии. Теперь Сталин почти все время проводил в Совете. Он редактировал “Правду” или работал с Лениным в Центральном комитете. ЦК впервые избрал Ленина, Сталина, Каменева и Зиновьева в бюро, ответственное за принятие решений. Этот орган был предшественником всесильного Политбюро3.

4 мая из Америки наконец прибыл Троцкий. Он сразу же сразил Петроград. Почти каждый вечер он выступал в переполненном цирке “Модерн”. “Нередко Троцкого несли к трибуне через головы на руках”. Троцкий, как пишет Волкогонов, “упивался ростом своей популярности”.

Ленин понимал, чего стоит Троцкий, и приветил его – спустя неделю предложил присоединиться к большевикам. Ленин утверждал, что их разделяет только честолюбие. Сталин наверняка с отвращением узнал о возвращении революционера-“звезды”. В 1917 году он написал более шестидесяти статей, но Троцкий издевательски назвал их “тусклыми комментариями к ярким событиям”. Когда Ленин послал на переговоры с Троцким делегацию, Сталина в нее по понятным причинам не включили.

В отличие от Троцкого Сталин в 1917-м не снискал славы. Лучше всех об этом сказал он сам: “Партия наша жила до революции в подполье… она была партией “тайной”. Теперь обстоятельства изменились”. И обстоятельства его не устраивали: ему было вольготней в тени.

1917-й был единственным для Сталина опытом участия в открытой демократической политике – это далеко не идеальная среда для человека, воспитанного на традициях кавказских кровавых клановых усобиц. Он говорил тихо, с забавным грузинским акцентом. Один слушатель рассказывает: “Я… разобрал немногое. Обратил внимание лишь на одно: каждая фраза Сталина была отточена и закончена, положения отличались ясностью формулировки”. А вот оценка рабочего: “Вроде все говорил правильно, понятно и просто; да как-то не запомнилось его выступление”. Сталин “избегал говорить на массовых собраниях”, но его неораторские, простые и скромные выступления оказались на удивление убедительными для тех, кто не доверял напыщенным интеллигентам.

Когда Ленин пришел к власти и, осажденный со всех сторон, превратил свое правительство в камарилью заговорищков, Сталин вновь очутился в своей стихии.

3 июня молодые поклонницы Сосо Анна и Надя Аллилуева пришли посмотреть на своего героя на Первый съезд Советов, проходивший в здании кадетского корпуса на Васильевском острове. “На открытии съезда были Сталин и Свердлов. Вместе с Лениным они пришли одними из первых. <…> Втроем они входили в… зал, когда он был еще совсем пуст, – рассказывает Анна Аллилуева, уже работавшая на партию. – Сталина мы не видели тогда много дней. Комната его все пустовала”.