Кэптен Сенсибл:

Была такая мысль пригласить Джимми Пейджа продюсировать наш второй альбом, и мне кажется, он был бы куда круче того придурка из Pink Floyd. Изначальная идея была пригласить Сида Барретта — это было бы лучше всего. Джимми Пейдж был на втором месте. Причина, по которой всем хотелось заполучить Сида Барретта в качестве продюсера, состояла в том, что всем хотелось вернуть его в музыку, вытащив из добровольного заточения. Все думали, что это могло помочь, но он так и не появился, и в открытую дверь вошел Ник Мейсон, и все охренели.

Мы все были очень бедными и каждый день нам приходилось ехать на метро. Мы говорили: «Твою мать, Ник, меня чуть контролер не заграбастал. Пришлось дать ему по рогам», — (Смеется.) а он только и мог сказать: «А я приехал на моем Феррари».

Дело в том, что мы не могли пригласить кого-то еще, потому что ребята из Pink Floyd очень были заинтересованы в том, чтобы этим занимался Сид и, кроме всего прочего, это была их студия. Мы не могли послать Ника Мейсона подальше, потому что тогда они бы сказали: «Валите на хрен из нашей студии. И не то, чтобы он был плохим парнем, совсем нет. Просто это не было встречей родственных душ. Брайан Джеймс до сих пор мечтает вернуться в студию и, все переделав, записать все так же, как был записан наш первый альбом, очень по рок-н-ролльному и сыро, потому там все клинически чисто. Они использовали кучу компрессоров и гейтов, все эти дорогие игрушки, чтобы подчистить саунд, и это не рок-н-ролльный альбом. Именно поэтому у меня его нет дома. Если кто-нибудь знает, где все эти кассеты, пожалуйста, отдайте их Брайану! Сделайте всем нам одолжение. Хороший альбом ждет своего часа.

Брайан Джеймс:

Мне кажется, на альбоме были отличные моменты, которые в свое время не оценили, однако в целом альбом меня не устраивает. По прошествии времени ясно, что продюсерская работа была паршивой. Сейчас, когда я его слушаю, он не кажется мне таким уж дерьмовым.

Было круто пригласить Лола Коксхилла сыграть на нем на саксофоне. Мне нравится его игра. Это было поклоном в сторону «Funhouse» Stooges, где Стив Маккей сыграл все эти классные партии. Ник Мейсон был большим поклонником Лола. В то время в студии работали только мы трое. Мы записали все, что он сыграл, и все, что было им сыграно, звучало просто здорово.

Рэт Скэбис:

Денег мы так и не заработали. Большую часть времени я получал 19 фунтов в неделю. Если дела шли неплохо и я мог позволить себе покупку билета на поезд, я считал это удачей. Когда мы писали в студии наш второй альбом, я по-прежнему был без денег, и напряжение висело в воздухе. Брайан был диктатором. Никому не позволялось писать песни, кроме него. По-моему, когда дело дошло до второго альбома, у него попросту не было песен.

К тому времени у меня уже исчез всякий интерес ко всему этому. Ты присоединяешься к группе, когда тебе лет восемнадцать-девятнадцать, а потом ты взрослеешь. Внезапно ты понимаешь, что эта группа людей вовсе не то, чем они себя считают. У нас не было песен. У меня не было плана. Я посчитал, что самое время уходить. Все превратилось во что-то непонятное. Мне это показалось искренним. Единственное, что мы не могли себе позволить, так это быть фальшивкой. Наша публика быстро бы это разглядела.

После Damned я ожидал, что что-то появится. Кое в каких проектах я поучаствовал. Только когда ты создаешь такую великую группу как Damned, ничто с ней уже не сравнится. Я собрал группу White Cats с экс-вокалистом London SS Кевином Колни и Эдди Коксом и играл в ней какое-то время.

Кэптен Сенсибл:

Мы попробовали играть после того, как ушел Рэт. Мы взяли моего приятеля из группы Джонни Мопеда в качестве ударника, потом Джона Мосса.[222]

Альбом появился в ноябре. Мы продержались кое-как до Рождества, а потом Stiff разорвали с нами контракт. Брайан видел, что это ни к чему не ведет, и собрал нас всех в пабе в начале 78 года. И все же я был шокирован, когда он сказал: «Я собираюсь заниматься другими вещами». Он произнес речь. У Брайана доброе сердце. Он настоящий джентльмен. Он сказал: «С вами было очень здорово работать, и мне очень жаль, что я должен уйти». И все. Я был в шоке. После собрания — кажется, я там пропустил несколько стаканов — я вышел из паба, и поняв, что все кончено, расплакался! (Смеется.) Я подумал, что мне не стоило гулять в таком эмоциональном раздрае, и зашел в кино — там шел фильм про группу ABBA. Я отчетливо это помню. Я сидел в зале с этими чертовыми фанатами ABBA в своей вонючей кожаной куртке и панковской прической, весь в слезах и соплях. Наверное, я смотрелся очень странно. Придя в себя, я вышел оттуда и поехал в гости к группе XTC, у которых была вечеринка по случаю выхода их альбома. Там у них был большой торт с надписью XTC, и должен признаться, этот торт разлетелся по всей комнате. (Смеется.) Я был весь на эмоциях и подумал: «К черту их сраное пирожное!» И торт отправился в полет.

Гай Трелфорд:

«Белый бунт, я хочу бунта, белого бунта, бунта моего». Вот к чему призывали Clash, и именно это они и получили, приехав в даунтаун Белфаста! Я был большим поклонником Clash. Я помню, какими мы были радостными с моим дружком Датчи. Это было большим панк-событием для Северной Ирландии. 20 октября сотни панков (в их числе и мы с Датчи) собрались в центре Белфаста и направились к Ольстер Холлу. Однако концерт отменили, и панки были просто вне себя от злости, некоторые окна Ольстер Холла были разбиты, панки разлеглись на дороге, и движение застопорилось. Приехал полицейский спецназ, кое-кому поразбивали головы, кого-то из ребят забрали, камеры конфисковали, а пленки засветили.

Этот инцидент впоследствии стал известен как Бунт на Бедфорд-стрит. Надо признать, по сравнению с теми жестокими восстаниями, к которым мы привыкли в Северной Ирландии, этот бунт был слабеньким. Вот только была в этом случае большая разница — в нем участвовали ребята противоположных убеждений, католики и протестанты, которые стояли плечом к плечу, бросались на представителей властей от горького разочарования, поскольку концерт их любимой группы запретили! А когда такие ребята сталкивались друг с другом в те времена, обычно это заканчивалось швырянием в противников кирпичей и бутылок и вышибанием дерьма друг из друга.

Ожидая, пока что-то решится, панки общались, разговаривая о Clash, панк-роке, других группах и т. д.; политика и религия не упоминались, и возникло что-то вроде стандарта общения на местной панк-сцене. Барьеры были сломлены и сформировалась дружба. В результате Clash так и не выступили, но это событие стало катализатором для всей панк-сцены Ольстера. Джо Страммер пообещал вскоре вернуться и народ начал потихоньку расходиться.

Разочарованные фанаты обвинили (ошибочно) группу в срыве концерта. Другим не понравилось, что «народная группа» остановилась в самом пафосном отеле Белфаста «Европе». Конечно же, когда о событиях того вечера стали писать музыкальные газеты, во всех историях говорилось, что Clash останавливались «в самой часто подвергающейся атакам террористов гостинице «Европа»»! Мощная пиар-машина Clash даже умудрилась обратить катастрофу в триумф. Заголовки газет кричали: «Панк-Рокеры Clash Объединяют Протестантскую И Католическую Молодежь Невзирая На Отмененные Выступления И Репрессии», и давались фотографии позирующих на фоне Фоллс Роуд и полицейских блокпостов. Кое-кому это показалось циничным использованием ситуации в свою пользу, но, по крайней мере, у них хватило мужества вообще сюда приехать, в отличие от Pistols, Jam, Sham 69 и множества других групп, и все вскоре было забыто и прощено, когда Clash пообещали снова приехать в Белфаст и сдержали свое обещание, выступив в декабре в университете Куинс. Их встретили как героев, и многие из нас нынешних тот концерт до сих пор считают самым потрясающим и самым влиятельным концертом из всех, на которых нам когда-либо приходилось бывать.