В первый удар всегда вкладывается максимальная сила, поэтому было крайне важно в начале атаки соблюсти синхронность и непрерывность ввода в бой, как батальонов, так и бригад, после чего огнем и значительным количеством боевых машин смять передовые позиции противника. Но существенное расстояние от места, где находились бригады второго эшелона, до переднего края и сложная местность на их пути привели к увеличению интервала между вводом в бой бригад не только первого и второго эшелона, но и внутри первого эшелона (хотя и незначительно).

Таким образом, соединения 18-й и 29-й тк шли не сплошным широким потоком, как утверждают многие авторы, а волнами, бригада за бригадой, а интервал между ними для динамичного танкового боя был значительный – от 30–40 минут до 1–1,2 часа. Это дало возможность противнику уничтожать их по очереди. Существенное влияние сложных условий местности в районе ввода в сражение основных сил 5-й гв. ТА на результаты всего контрудара стало очевидным лишь позже. Анализируя условия, при которых его корпус переходил в контрудар, генерал-майор Б.С. Бахаров писал:

«Бои 12–14.07… еще раз показали, что выбор танко-проходимой местности в направлении атаки танков является одним из главнейших вопросов, решающим образом влияющих на исход атаки»[276].

Следовательно, около 9.00 из двух направлений: вдоль железной дороги (от Прохоровки) и из района Петровки двумя группами, не связанными между собой, к совхозу и выс. 252.2 двигались эшелонированно в боевом порядке «линия» две танковые бригады и три батареи сап, общей численностью не более 115 танков и САУ. Штаб дивизии «Лейбштандарт» донес: «На всех участках атаки неприятеля…35 танков от Прохоровки, вдоль дороги на юго-запад, 40 танков от Петровки на совхоз «Октябрьский», сильная артиллерийская поддержка»[277].

Трудно подвергать сомнению данные противника, ведь уменьшать численность атаковавших их боевых машин эсэсовцам смысла не было. Да и цифры практически совпадают с нашими. 181-я тбр перешла в контрудар, имея в строю 44танка, в донесении противника указано 40. В первой линии 32-й тбр находился 2-й тб, в составе 26 танков, в 200 м позади его фланги прикрывали 2-я и 5-я батареи 1446-го сап (8 76-мм САУ), в итоге 34 танка, а немцы указали 35.

1-й батальон 32-й тбр под командованием майора С.П. Иванова и следовавшая за ним 3-я батарея САУ, как и планировалось, шли во втором эшелоне и вступили в бой несколько позже. Когда его роты начали подходить ко 2-му батальону, где уже пылали более полутора десятков машин, комбат понял, что атака развивается не по плану. Майор решил сманеврировать и через некоторое время направил более половины батальона на левый фланг, через железнодорожную насыпь в обход выс. 252.2. Благодаря этому его группа уклонилась от огня ПТО из района совхоза и, используя в качестве маскировки дым и гарь, двинулась в глубь боевых порядков дивизии «Лейбштандарт» к свх. «Комсомолец».

Как видим, в начале контрудара главныхсил 5-й гв. ТА ничего грандиозного и лавинообразного не наблюдалось. Остальные танки корпусов И.Ф. Кириченко и Б.С. Бахарова в этот момент располагались следующим образом: 31-я тбр еще подходила к кирпичному заводу из района Барчевки, 170-я тбр только разворачивалась в линию, 36-й гв. отпп еще преодолевал балку и частью сил поддерживал наступление вдоль реки через Прелестное на Михайловку 127-го гв. сп и 32-й мсбр. Примерно через час после начала атаки в бой вступил первый эшелон, 170-я тбр. К этому моменту значительная часть танков 2/32-й и 181-й тбр уже дымилась и боевые машины 170-й тбр, по сути, заменили их в атаке на совхоз.

36-й гв. оттп, укомплектованный английскими «черчиллями», выполнял роль сапа, поддерживая танки первого эшелона и пехоту. Он имел приказ перейти в атаку из района Петровки (через Прелестное и Михайловку) в 9.00. Из 21 танка 4 не вышли на исходные по техническим причинам. Кроме того, через некоторое время после начала атак еще одна машина 3-й роты обломалась. Дело в том, что Мк-4 имел ряд «врожденных» болезней, одна из которых – соскакивание гусениц при движении по пересеченной местности или траншеям. Бывало, что танк «разувался» сразу на обе стороны. Это случилось и с машиной гв. лейтенанта Тихоступова. Из-за этого 36-й гв. оттп вышел к позициям эсэсовцев, во-первых, не западнее свх. «Октябрьский», а у Михайловки, во-вторых, не через полчаса после перехода в наступление первого эшелона корпуса, как было приказано, а через час, и, наконец, в-третьих, располагая 16 машинами, то есть уже лишившись четверти танков. Следовательно, в начале общей атаки одновременно позиции 2-го грп СС в районе выс. 252.2 и свх. «Октябрьский» на фронте до 2 км могли атаковать не более 155–165 танков. Остальные действовали в ином направлении, а часть была выведена из строя.

Эту цифру подтверждают и документальные источники. Так, в журнале боевых действий 26-го гв. вдсп, через позиции которого шли бригады 29-го и 18-го тк, отмечается следующее:

«8.30. По приказу штаба армии части на всем фронте перешли в наступление. С нашей стороны вышло на исходные позиции 150 танков. На участке 6 км.

9.00 Танковый бой, противник отступает на запад. Наш полк во втором эшелоне за 23-м гв. вдсп участвует в наступлении. Командир 2-го сб гв. капитан Сабиров ранен.

С 10.00 до 15.00 идут ожесточенные бои. С обеих сторон участвуют до 200 танков и 150 бомбардировщиков»[278].

Напомню, в начале атаки 1-й тп СС «Лейбштандарт» в составе 60 танков еще находился на юго-западных скатах выс. 252.2 и с места вел огонь. Впоследствии в отчете штаба 5-й гв. ТА появилась строчка, давшая жизнь большому и очень живучему мифу:

«12 июля с. г. произошло величайшее в истории Отечественной войны танковое сражение, в сквозной атаке которого участвовало до 1500 танков с обеих сторон»[279].

Судя по имеющимся документам, помимо неудачного выбора местности для ввода крупных танковых сил, командование фронта неверно оценило и мощь противотанковой обороны противника на этом участке, в первую очередь в самом свх. «Октябрьский». Оно не рассчитывало, что неприятель сможет создать за короткую летнюю ночь устойчивую оборону. Когда же эсэсовцам это удалось, и они все-таки остановили несколько сотен наших боевых машин, верить в то, что просчитались, советскому командованию не хотелось. Отсюда и появилась версия о подходе значительных танковых резервов немцев в ходе боя.

В этой связи нельзя не отметить ошибки командования 29-го тк. Во-первых, при подготовке корпуса к контрудару его штаб недооценил всю сложность обстановки на своем участке, способность противника создать в сжатые сроки устойчивый противотанковый рубежи не спрогнозировал возможные варианты развития контрудара. Во-вторых, после выхода противника непосредственно к Прохоровке не был оперативно скорректирован план действий на 12 июля, особенно в части использования артчастей, и доведен до войск. Ответственность за эти недоработки вместе с руководством штаба должен разделить и генерал-майор И.Ф. Кириченко[280]. Вопросом ввода соединения в бой он занимался лично, но не проработал его как следует. Причин тому несколько. Для Ивана Федоровича это был первый бой в качестве командира крупного танкового соединения, вместе с тем комкор обладал рядом отрицательных качеств характера, которые способствовали тому, что в ряде случаев он принимал не всегда взвешенные и всесторонне продуманные решения. Чаще всего это случалось в такие напряженные моменты, каким был контрудар под Прохоровкой. В аттестации за период с июля 1942 по март 1943 г. командующий 6-й А генерал-лейтенант Ф.М.Харитонов писал: