Когда мы готовились к записи «Героя асфальта», Сергей Левшин полностью настроил магнитофон, а я за этим процессом наблюдал. Мы записали инструменты на 16 каналов, это было много, потому что многие коллективы имели тогда в своем распоряжении 8-канальный магнитофон. Когда дело дошло до выхода пластинки, нужно было делать пересведение. Для этого наш магнитофон принесли на «Мелодию», там переписали на 24-канальный «Штудер». Ребята, которые там этим занимались, отметили: «Удивительно, что альбом так хорошо записан на 16-канальнике». Ведь, по сравнению со «Штудером», он смотрелся, как «младший брат», но звучало все по-настоящему.

«Ария» ушла от Виктора Яковлевича, потом он умер, а аппаратура осталась. Какое-то время я учился на ней работать у звукорежиссера Александра Кузьмичева – гениального человека, который много экспериментировал с магнитофонами еще в армии. Саша на этой аппаратуре записывал «Рондо», Игоря Куприянова, «Кардинал» Игоря Кожина. Кстати, среди них был Константин Никольский, который указал мое имя в буклете своего альбома «Я бреду по бездорожью» как участника записи. Мог бы, конечно, и не указывать, потому что креативной деятельностью я там не занимался. Я сидел на магнитофоне, кнопку записи которого нужно было включать в строго определенное время.

Работа штатным звукорежиссером в казино «Тропикана» 2000–2002 гг.

Работы было много, и очень ответственной. Сказать, что было интересно, – это ничего не сказать. Было очень тяжело, там же богачи, казино. Говорит такой человек в микрофон со сцены, а его не слышно. Ты не объяснишь, что он держит микрофон не у рта. Слова «нет» там не было, задачи надо было как-то решать в любом случае. Можно было подойти к человеку и вежливо его скорректировать, но нельзя было допускать ошибки. Каждое заведение такого рода должно было иметь в те времена свою шоу-программу, чтобы соответствовать формату «культурно-развлекательный центр». В противном случае получалось, что никакой-культуры-то и нет! Поэтому в таких заведениях были свои шоу-программы, штатные звукорежиссеры и аппаратура. Приезжали группы типа Baccara, Boney M, Ottawan. Работая там, я за три месяца купил себе машину. Но работал я каждый день. Если ты сильно облажался, тебя могли просто тут же выкинуть – и никакие предыдущие заслуги не помогали. Так что к работе все относились серьезно, что меня радовало и было привычно.

Музыкальные вкусы

Когда меня спрашивают, что я слушаю, я отвечаю: да я все время все слушаю! Едешь в машине, играет музыка, ты волей-неволей слушаешь и анализируешь. Процесс идет. Даже если кто-то записывает музыку ради денег, то все равно интересно оценить результат и понять, получится ли у них заработать на этом. Музыка ради музыки – тоже интересно.

Джемы

Американские барабанщики часто собираются вместе и устраивают джем-сейшены. Лично этого не хватает. У нас старые музыканты тоже собираются, а играют что-то вроде «Летящей походкой». Или берут какой-то мировой стандарт, но воспроизводят кусок, не зная всей песни. Когда меня приглашают на такие джем-сейшены, я приезжаю на машине, а они все уже пьяные. Под конец выходят музыканты, игравшие раньше в кабаках, и стучат под мини-диск. Такой огромный город, а играть не хотят!

«Арию» слушали и будут слушать люди самых разных возрастов, взглядов и социальных статусов. Предлагаемая подборка это наглядно доказывает. Жители Москвы, Твери, Краснодара, Орска, Барнаула и других городов в свободной форме делятся своими впечатлениями об «арийском» творчестве. Практически никто из них не считает себя фанатом группы в расхожем понимании этого слова. Но всех их объединяет широта музыкальных вкусов, неординарность мышления и, конечно же, искренняя любовь к «Арии».

Юрий Доманский

(доктор филологических наук, профессор РГГУ)

Впервые услышал их в 86-м. Вернее, не услышал, а увидел; и не их, а цитату. Вообще, в те поры цитатам уделялось довольно много внимания: фразы из фильмов, книг, песен к месту и не к месту вплетались в разговор, но тут… Я тогда работал на заводе и прямо на двери кузнечно-прессового цеха увидел написанное краской:

«Здесь куют металл».

Кажется, ничего особенного – ведь и правда здесь его и куют. Однако это была не наглядная агитация, это кто-то написал сам. А в те поры, если кто-то чего-то для публичного просмотра (на заборе, на стене, на парте) писал сам, это было обязательно что-то искреннее, сокровенное, что-то такое, чем непременно надо поделиться если не с миром, то хотя бы с градом. Короче говоря, я понял, что эта надпись совсем непростая, что она что-то важное значит. Друг просветил:

– Ты не знаешь, что ли? Это же из песни «Арии».

– ?

– Группа такая наша, металл поет на русском.

Советские дети, рожденные в первые послеоттепельные заморозки в конце 60-х годов прошлого века и прожившие в этой казавшейся вечной мерзлоте казавшееся счастливым детство, к середине 80-х обрели свою музыку – хеви-метал. Из нервных динамиков «Весен», «Томей» и «Электроник» на весь двор (подъезд, трамвай, пляж) разносились ставшие потом классикой, а тогда бесившие девчонок и взрослых Judas Priest, Motörhead, Iron Maiden. Пацаны же в ответ на гнев общества, перекрикивая динамики, орали бессмертные Highway to Hell или For Those About to Rock от бессмертных же AC/DC. Знатоки рассуждали о течениях в метале: спид-метал – это когда очень быстро барабанят, это Metallica; а есть еще треш-метал – это еще быстрее, вообще убойно, тут самые-самые Slayer… Блэк-метал, уайт-метал… Значки, косухи, джинсовые клепаные жилетки, шипастые браслеты, цепи – как все это контрастировало с серыми или даже синими костюмами комсомольских боссов! Кассеты, катушки, редкие пластинки «оттуда», серые фотографии, сделанные «Сменой 8М» с обложек дисков и невесть откуда бравшихся плакатов… А хотелось еще и видеть в движении, но единственное окно в мир под названием «телевизор» показывало совсем другую музыку. Что же касается живых концертов, то коммунизм, как тогда казалось, наступит раньше, чем к нам приедут «Металлика» или «Джудас Прист».

И вот вдруг кассета из совсем близкой Москвы. Неужели возможно делать это на русском и делать качественно в плане музыки? Оказалось – да. И с кассеты (точно помню кассету в лицо, звали ее AGFA, из ГДР, чистая стоила девять рублей – много) зазвучали «С кем ты?», «Воля и разум», «Встань, страх преодолей» и, конечно, та самая, с двери цеха – «Здесь куют металл». Примечательно, что более ранние «Тореро» и «Бивни черных скал» я услышал уже позднее.

Первый же концерт, на который я шел как на концерт, где в числе прочего должна была быть «Ария», случился в 87-м, в Калининском дворце спорта «Юбилейный». Только вместо «Арии» там оказалась группа под другим названием. В тонкости нас тогда никто не посвящал, а узнать было негде. Группа же называлась «Мастер»; знатоки говорили, что это и есть «Ария», только под другим именем. И народу понравилось настолько, что на концерт следующего дня (тогда одни и те же концерты проходили в течение нескольких дней) было уже просто так не попасть. И пришедшие во Дворец спорта с ужасом узнали, что «Мастера» не будет. Зал взревел. Так у нас обычно начинаются революции, но то, что потом сказал ведущий, повлекло за собой невероятную, просто звенящую тишину – у вокалиста умерла мама, и вся группа уехала в Москву. На следующий день все это бурно обсуждалось в городе; даже рассказывали, что кто-то из музыкантов «Мастера» подходил на «точку», где в Калинине собирались, как тогда говорили, неформалы, извинился за стремительный отъезд и обещал приехать еще обязательно.