Мы снова усаживаемся у костра. Все взволнованы.

– Что вы видели?

– Буквы, перевернутые наоборот. Если прочесть, получается «АНЙ», – говорит Орфей.

– Нет, скорее «ГОБ», – поправляет его Афродита. Мне же показалось, что я видел «ОБ А».

Мы переглядываемся в недоумении.

– Это коллективная галлюцинация, – говорит Эдмонд Уэллс. – Иногда звезды, на которые мы смотрим сквозь облака, меняют форму. Несколько звезд рядом могут показаться прямой или изогнутой линией. И мы додумываем все остальное.

– Это было просто северное сияние. Эта планета такая маленькая, что северное сияние тут происходит прямо в горах.

Чтобы разрядить обстановку, Эдмонд Уэллс берет горящую ветку.

– Это напомнило мне шутку Фредди Мейера. Астроном находит в небе планету. Он тратит все деньги на покупку необходимого оборудования и начинает изучать планету, отдавая этому занятию все свои силы. Умирая, он умоляет сына продолжать изучение этой планеты. И тот выполняет просьбу отца, покупает все более мощные телескопы и наблюдает за небесным телом. И однажды ему удается как следует рассмотреть поверхность планеты. Он замечает на ней какие-то линии. Ему кажется, что они похожи на буквы. Они складываются в слова. И он читает фразу: «Кто вы?» Тогда сын ученого сообщает об этом во все обсерватории мира. И все астрономы направляют телескопы на эту планету. Событие всемирного масштаба.

Мы слушаем, затаив дыхание. Эдмонд Уэллс продолжает:

– Ученый подтверждают: какие-то разумные существа написали огромными буквами фразу, которую видно с другой планеты, да еще и на понятном нам языке.

ООН собирает всемирную ассамблею, чтобы придумать достойный ответ. В пустыне Сахара бульдозеры выкапывают огромные борозды, из которых складываются слова: «Мы земляне». И все жители планеты Земля припадают к телескопам, ожидая ответа. Действительно, вскоре на далекой планете начинается какое-то движение, словно там стирают бульдозерами первую надпись, чтобы написать другую.

– И что же они написали?

– «Мы не вас спрашивали».

Мы столько пережили, что эта шутка отлично разряжает обстановку. В этом и заключается сила юмора. Она позволяет на все взглянуть со стороны.

Афродита прижимается ко мне. Я любуюсь ее золотыми волосами, смотрю в ее изумрудные глаза. Она стала немного меньше ростом, чуть постарела, устала, но все равно так прекрасна, что никто не может устоять перед ее чарами.

– Поцелуй меня, – просит она. – Пожалуйста. И я целую ее.

– Мне кажется, что скоро мы узнаем нечто, что не доставит нам особой радости, – говорит она.

– Я не боюсь встретиться с Творцом. Афродита хмурится.

– У меня какое-то предчувствие. Эдмонд Уэллс подходит к нам.

– Что стряслось, голубки? Если замерзли, подсаживайтесь ближе к огню.

– Афродита боится того, с чем мы можем встретиться там наверху.

К нам подходят и все остальные.

– Ты боишься Великого Бога? Он, наверное, похож на Зевса, только больше, красивее, сильнее, – говорит Орфей.

– Это чересчур примитивное представление о Творце, – отвечает ему Эдип. – Мы то и дело представляли, как встретимся ним, и все время ошибались.

– И очень хорошо, – вмешивается Эдмонд Уэллс. – Я буду очень разочарован, если окажется, что он выглядит именно так, как я представлял.

Я снова задаю вопрос, который меня всегда интересовал:

– А чтобы вы попросили у Бога, если бы встретились с ним?

– Я бы хотела узнать, почему он задумал секс между людьми таким сложным, – говорит Афродита.

Эдмонд Уэллс смотрит на вершину.

– Если я встречу Творца, я спрошу, верит ли он сам в себя.

Я незаметно отодвигаюсь от Афродиты.

– Я бы лучше спросил, верит ли он в меня, – говорит Орфей.

Атмосфера становится менее напряженной.

– А я спросил бы, почему он создал Вселенную, а не ничто, – говорю я.

– Возможно, у нас и так есть все ответы. Просто мы неправильно задаем вопросы, – замечает Афродита. – Но по мере того как мы будем приближаться к Нему, мы будем понимать больше.

Сквозь туман, окружающий вершину, пробивается огонек.

Сморкмуха садится мне на палец. Она дрожит от холода. Я беру ее в руки и подношу к огню.

– Я думаю, то, что ожидает нас наверху, – говорит Орфей, – находится за пределами нашего воображения. Это будет последним откровением. Мы же только что видели, Третьей горы нет. Когда мы поднимемся наверх, то поймем, как устроена Вселенная. Афродита крепче прижимается ко мне. Я никогда не видел, чтобы богиня была так взволнована. Мы засыпаем под треск веток, горящих в костре.

Цель элевсинской игры – найти ее правила. На всех играющих раздают колоду из пятидесяти двух карт. Один игрок придумывает правила и записывает на листке бумаги, чтобы их нельзя было изменить в ходе игры.

Тот, кто первым придумывал правила, становится «первым богом», а первые правила называются «Закон мироздания».

Игра начинается.

Ведущий – игрок-бог – кладет карту и объявляет: «Мир начал существовать». За ним все по очереди выкладывают по одной карте. Ведущий комментирует: «хорошая карта» или «плохая карта». «Плохие» карты убирают в сторону.

Игроки видят «хорошие» карты и пытаются понять логику выбора «хороших» карт. Если кто-то считает, что понял правило игры, он объявляет себя пророком. Он больше не выкладывает карты на стол, а начинает комментировать игру остальных участников. «Бог» контролирует «пророка». Если «пророк» допускает ошибку, то тут же выбывает из игры. Остальные продолжают угадывать правила игры.

Если «пророк» два круга подряд отвечал правильно, он объявляет вслух: «Закон мироздания». «Пророк» побеждает, если его ответ совпадает с тем, что было записано до начала игры.

Если же никто не может угадать правила игры и все «пророки» ошибаются, выигравшим считается «бог». Тогда «Закон мироздания» зачитывают вслух и обсуждают, можно ли было его угадать в процессе игры. Если «Закон» слишком сложен, «бога» дисквалифицируют.

Интереснее всего придумать простой «Закон», который в то же время не просто угадать. Например, правило «чередование карт младше и старше семерки» очень трудно разгадать, так как чаще всего следят за чередованием мастей и картинок. Вообще, внимание нередко уделяют вещам, которые его не заслуживают. Правило «только красные масти, кроме десятой, двадцатой и тридцатой» найти невозможно. Так же как и «любая карта, кроме семерки червей».

Правило «любая карта хорошая» может оказаться сложным, если правила в предыдущих играх были замысловатыми – игроки уже ждут задания повышенной сложности. Какую же стратегию должен применить тот, кто хочет выиграть? Игрок должен как можно быстрее объявить себя пророком, даже если он не уверен, что догадался, какое правило придумал «бог».