– Что ж, – протянул Форбаг, – сегодня удача была на вашей стороне. Можете убираться прямо сейчас, или дождаться утра, как угодно. Никто не станет чинить вам преград в землях владыки Керенса, покуда вы не трогаете его стада.

– Мы усвоили урок, – вновь поклонился Эгидиус.

– Тем лучше для вас, – улыбнулся вампир. – Что ж, эта ночь оказалась несколько разочаровывающей, мы были готовы вершить казнь, а не торг. Но такова воля владыки. Если не секрет, то куда вы так спешите, смертные?

– Увы, благороднейший Форбаг, это секрет прекраснейшей госпожи, которую мне выпала честь сопровождать. Но уверяю, скоро мы покинем пределы Марок…

– Прекраснейшей госпожи? – Горящие кровавой жаждой глаза обратились на Зиру, которая напряглась, чтобы не выдать страх. – Этого… существа? Это женщина?! – Вампир захохотал. – Что ж, если ты так говоришь! Хотя я видывал упырей менее уродливых, чем это существо!

Остальные подхватили настрой предводителя и ночь наполнилась удалым гоготом, который вдруг очень резко оборвался, – это Эгидиус Малодушный ударил по рыцарю Чёрным Шипом, расколол шлем и снёс полголовы. Уцелевший глаз Форбага мигнул несколько раз, но не потух; череп и шлем немедленно восстановили целостность

– Мне плевать, что на тебя нашло, колдун, однако, я рад, что сегодня прольётся кровь.

Сундук с золотом упал на землю и семь мечей покинули ножны. Зиру, подхваченная мыслесилой колдуна, очутилась в пещере и вход перекрыла чёрная стена. Ужасная женщина бросилась на преграду с обнажёнными когтями, но даже руническая сталь гномов не смогла оставить на ней след.

Вампиры тем временем набросились на колдуна, их мечи рубили его череп, грудь, руки, пронзали и потрошили, но всякий раз вместо крови из ран тёк чёрный дым, а повреждения исчезали. Рыцари превратились в вихри, однако, это не помогло, – они словно рубили воздух.

– Я зачарован, – поведал Эгидиус безразличным голосом. – Никакой народ о котором я знаю, не способен сотворить оружие, которое мне навредило бы. Ни человек, ни эльф, ни гном, ни вампир, – никто. Если вы не владеете магией Света, можете прекратить пытаться. Ваше оружие бесполезно.

Со стороны раздалось громкое шипение, – рогатый змей Рокурбус явился к хозяину с ночной охоты. Фамильяр атаковал вампиров-рыцарей, разметал их, стал плеваться кислотой, крушить длинным хвостом и насаживать на рога. Увы, он смог перебить лишь колдовских лошадей, когда сами Красные Клыки уцелели. Они яростно бросились мстить, и вскоре чёрная шкура дала слабину. Из ран потекла ядовитая кровь, Рокурбус явно чувствовал боль, но не поспевал за нежитью. Владыки ночи метались вокруг змея красными росчерками, они не ведали усталости.

– Ко мне, – приказал колдун.

Рокурбус метнулся к хозяину, уменьшаясь на глазах; он заполз под одежду колдуна, вверх по ноге, обвил тулово и левую руку, голова показалась из рукава. Тело змея напряглось и раздался громкий звук, – суставы Эгидиуса впервые за долгое время задвигались, мёртвые кости заскрипели друг о дружку, сухие мышцы затрещали, растягиваясь. Волшебник стал двигаться как полноценный человек, быстро и проворно, вступил в бой со всей семёркой, вращал посох и метал убийственные заклинаний. Его опять рубили и пронзали, даже швыряли со страшной силой; Эгидиус переломил своим телом яблоню, однако, тут же поднялся и продолжил бой. Сотни ударов прошли сквозь Малодушного, ни один не причинил настоящего вреда, – только боль.

Половина заклинаний Эгидиуса не причиняла вампирам вреда, а остальные просто не могли пересилить бессмертие неживых; из раза в раз Красные Клыки восставали. Колдун знал, какое оружие могло бы упокоить нежить, однако, оно было опасно для него самого, и поэтому Эгидиус им не обладал. Молнии замедляли вампиров, огонь причинял им боль, но всё это было мелочью, помехой, неутомимая семёрка продолжала рубить с бесконечным рвением.

Наконец, рыцари начали меняться, они превращались то в огромных волков, то в отвратительных нетопырей, рвали его клыками, били оглушительным криком, но всё оказывалось тщетно. Даже древняя магия крови, которую применил Форбаг, не помогла, ибо в колдуне уж давно не осталось истинно живой крови. Наконец, когда вампирам надоело впустую тратить силы, они обратились густым красным туманом и навалились скопом. Эгидиус понял, что его пытались поглотить.

– В эту… игру… – прошептал Малодушный, – можно играть… вместе… И у меня… получится лучше… Тьма поглощает!

Его тело превратилось в чёрный дым и две нематериальные субстанции завертелись в безмолвном противоборстве. Они меняли форму и плотность, рассеивались и сгущались, рвали друг дружку и поглощали обрывки. Преимущество постоянно переходило от красного к чёрному и обратно, пока, наконец, чёрное не стало брать вверх. Кровавый туман истощился и семеро вампиров упали на землю.

Они потеряли свои доспехи, покрылись множеством ран, которые затягивались медленно. Даже их ложные личины растаяли, обнажив истинный вид детей Карохаша, – тощих гуманоидов, обтянутых сухой серой кожей, лысых, длинноухих, с провалившимися носами и пастями, полными зубов; кровавая жажда горела уже не так явно в тени мощных надбровных дуг, вампиры были истощены.

– Это всё, на что способны прославленные Красные Клыки? – спросил колдун, частично возвращаясь в материальную форму.

Дым, вокруг него обратился чёрной слизистой массой; длинные отростки, похожие на гигантских червей, поднялись над плечами Эгидиуса и вывернулись наизнанку. Это походило на цветение бутонов, у которых вместо лепестков были сабельные клыки. «Черви» пульсировали, то распахиваясь, то вновь закрываясь, отвратительные, ужасные… голодные.

– Я не могу вас убить, о бессмертные, но я могу вас поглотить.

Отростки напали на вампиров и двое с воплями исчезли в пульсирующих «бутонах». Остальные бросились прочь так быстро, что глаз не мог различить их, но ещё одного Эгидиус успел схватить. На том сражение окончилось, Малодушный победил.

Преграда на входе в пещеру исчезла и показались моккахины, во главе с Зиру.

– Трое поглощены, четверо бежали, – прошептал колдун, поворачиваясь к ужасной женщине. – Я представлял их чем-то серьёзным, а оказалось, что слава Красных Клыков преувеличена.

– Зачем? – спросила она, втягивая когти.

– Высокомерие навлекло на них беду.

– Высокомерие?

– Недозволенные речи, наглый смех.

Она подошла ближе и заглянула в снулый глаз.

– Ты думал, что слова этой падали могли задеть меня? Меня?! Они ничего не значили!

– Боюсь, я действовал из эгоистичных побуждений, прекраснейшая госпожа.

– Из каких ещё…

– Их слова задели меня. – В мёртвом взгляде Эгидиуса что-то изменилось, что-то ожило.

В следующий миг Зиру крепко прижалась к волшебнику, поцелуй вышел долгим и холодным, как она любила, но отличался от всех предыдущих тем, что был он ещё и добровольным. Эгидиус крепко держал её левой рукой, склонившись к ужасному треугольному лицу и долго не желал отпускать.