Часовня, воздвигнутая в честь старых богов, имела форму восьмигранного павильона с выгнутой крышей-пагодой. Во многих местах черепица слетела, в стенах виднелись трещины, однако, двери были забраны печатями. Стояла гнетущая тишина…

– Ты хочешь отдохнуть, прежде чем мы продолжим путь?

Она подняла на Эгидиуса огромные глаза, в которых плясали фрагменты радужки; жирные капли перемещались по склерам, меняя цвет и размер, они могли свести с ума кого угодно, только не колдуна.

– Какой путь? Куда ещё нам идти?

– Теперь, – прошептал он, – остался лишь один путь. Может быть, следовало избрать его с самого начала… но я решил испробовать сначала что полегче. Прости, что вновь подвёл тебя.

– Постой! – Она прильнула к его груди, Эгидиус пошатнулся. – Ты говоришь, что ещё не все возможности исчерпаны?!

– Истинно. О прекраснейшая Зиру, мы знаем теперь твёрдо, что наш господин где-то очень близко, где-то у Кромки. Некроманты говорят, что не могут его найти, возможно, они просто не хотят. Чтобы узнать это совершенно точно мы отправимся в Чёрные Пески. Будет тяжело, нас наверняка попытаются остановить, убить, но, если ты готова, я положу на это все свои силы. Мы найдём дух твоего великого отца.

Она прижималась к колдуну, смотрела на него снизу-вверх и мелко подрагивала.

– Мне кажется, что я тебя люблю, – шепнула ужасная женщина.

– Я полюбил тебя намного раньше, – ответил колдун, – когда был ещё полноценным живым, а твой великий отец рассказывал о тебе. Прекраснейшая…

Эгидиус наклонился как мог, Зиру обхватила его шею руками.

Верный и Дщерь, конец линии. Продолжение в будущих томах.

Сон.

Прошло три месяца с тех пор, как братья-эльфы Бельфагрон и Саутамар вошли в повреждённый портал. Им повезло выжить, но вместо нужной точки выхода они очутились в пределах Эстрэ, – государства, которым правила Амлотианская Церковь.

Уже многие века её жрецы лелеяли мечту покорить юг континента, сталью и огнём насадить свою веру в языческих дубравах. Они предавали анафеме всякого, не желавшего разделять их образ мысли, клеймили эльфов безусловным злом, истребляли инакомыслящих. Они были врагами, но именно в сердце их края оказались двое из дома Сорокопута. Такая трагическая случайность стала большим испытанием для братьев, однако, они не потеряли силы духа и направились в самую глубь Эстрэ, в Астергаце, город-храм.

Не так давно единокровная сестра-предательница Бельфагрона и Саутамара, Тильнаваль, исхитрилась побывать там и спрятала под боком у жрецов величайшее сокровище, – Сердце. Ни один из братьев доподлинно не знал, что это такое, но их отец, Эгорхан Ойнлих, Великий Сорокопут, желал обладать Сердцем больше всего на свете. Он говорил, что Сердце вывело народ эльфов из рабства, заставило далийских ублюдков отступить, когда они могли стереть восставших рабов с лица мира. Отец верил, что и в сей раз великая благодать, символ свободы, Сердце поможет защитить Лонтиль от беды.

Путь был тяжёлым и долгим, по дорогам Эстрэ передвигались толпы паломников и беженцев, убегавших от эпидемии катормарского мора. Несомненно, на своих грязных телах они и распространяли эту заразу всё глубже и шире, безмозглые смертные. Тысячи погибали каждый день, оставляя тела гнить на дорогах, прямо под палящим солнцем, небо темнело от гнуса, из лесов появлялись чудовища, жадные до падали.

Чтобы замедлять эпидемию хоть как-то, войска выставляли на дорогах кордоны, загоняли беженцев в чумные лагеря, беспощадно карали за мятежный дух. Города закрывали ворота, малые селения пустели, несчётные люди убегали в леса, где погибали в лапах расплодившейся нечисти. Мёртвые стали подниматься из могил.

И через всё это крались два бессмертных, у которых в Эстрэ не было ни союзников, ни друзей, которые вынужденно прятались от егерских разъездов, от чудовищ и заражённых, да и просто от любого человека, ведь для амлотиан всякий эльф – враг. И было так, пока братья не добрались до предместий великого города-храма.

– В некоторых умениях людям не отказать, – сказал Бельфагрон, – они плодятся почти также быстро как крысы, и строят почти также масштабно как гномы.

Астергаце был велик. Астергаце был огромен. Его окружала стена в сотню шагов высотой, имевшая вместо крепостных башен грандиозные статуи ангелов с мечами в руках. Город развалился на трёх небольших горах, упирался в небо шпилями бесчисленных храмов и дворцов; его улицы служили пристанищем пяти сотням тысяч смертных… во всяком случае, до начала эпидемии. Ныне же многие десятки тысяч превратились в дым чумных костров.

– Ты готов? – спросил Бельфагрон у брата.

Это было забавно, потому что из них двоих именно Бельфагрону приходилось намного тяжелее. Старший брат обладал огромным магических даром, но, за время пути к Астергаце, его силы истаяли. Бог амлотиан не любил волшебников, в его храмах, а также на освещённых землях магия рассеивалась, Дар засыпал. Для Бельфагрона это было сродни медленному удушью, – невидимый шнур затягивался на горле с каждым днём чуточку сильнее, он уже не только боялся плести чары, но и просто не мог этого делать.

Младшему брату приходилось много легче, Саутамар появился на свет совершенно лишённым Дара и всю жизнь посвятил воинскому ремеслу. Теперь он держался легко, постоянно помогая старшему.

По пути к цели они старательно хранили тайну происхождения, спали в незаметных убежищах, держались подальше от любых селений. Бельфагрону пришлось отказаться от одеяния, приличествовавшего статусу, – уж слишком броской была мантия верховного чародея; он зарыл даже свой посох в надежде, что через сотни лет, выжив, сможет вернуться и забрать драгоценные артефакты. Вместо них эльф обзавёлся палашом и парой пороховых пистолетов. Оружие было отвратительным по его меркам, но, во всяком случае, он не будет таким бесполезным.

Когда братья достигли предместий, они остановились ненадолго чтобы перевести дыхание и осмотреться. Астергаце был заперт, на его стенах горели тысячи жаровен с освящёнными благовоньями, словно это могло остановить заразу, а под стенами у десятков тысяч костров грелись паломники. Несметные полчища грязных, больных смертных, которые пришли поклониться своим реликвиям, но не преодолели папского запрета. Пегая кобыла уже внутри Астергаце, святость не спасла этот раздутый человеческий муравейник, однако, пока стража держит все врата, болезнь удаётся понемногу душить. Пока.

В ту ночь, когда они решили пробраться внутрь, Саутамар взглянул на чародея мрачно и чуть приподнял бровь.

– Хватит, мы всё обсудили, – Бельфагрон поднялся, – пойдём вместе.

Младший брат никогда не оспаривал решения старшего, но сейчас он мог поступить вопреки. Саутамар был великим воином, а Бельфагрон грозил стать обузой. С другой стороны, причин оставаться тому тоже не было, – если младший попадёт в руки амлотиан, старший ведь и не узнает. Какая судьба постигнет его тогда, в этом враждебном краю, кишащем больными, чудовищами и нежитью? Нет уж, лучше идти вместе, разделить общую судьбу.