— Да! — кричу я, задыхаясь, зажмурив глаза от вторжения.

— Теперь ты будешь хорошей маленькой девочкой?

— Да, — отчаянно лепечу я. Боль превращается в нечто более интенсивное и захватывающее дух. Он выходит и снова входит, на этот раз мягче, но не менее злобно.

Такое ощущение, что мое тело вот-вот разорвется. Это неестественно — быть такой чертовски полной.

Он вытаскивает кончик, а затем вводит его в меня на всю длину, так глубоко, что, клянусь, я чувствую, как он входит в мое горло. Я вскрикиваю, мой голос срывается от нахлынувших эмоций в моей груди.

Это, блядь, неестественно.

— Черт возьми, Адди, я едва помещаюсь.

Наверное, поэтому мне кажется, что он разрывает меня пополам.

Он начинает медленно и с силой. Резкие толчки, затем затягивает себя в мучительном темпе, прежде чем снова врезаться в меня. Я чувствую, как мое тело начинает расслабляться, жадно всасывая его, пока он проклинает мою душу каждым ударом.

Расширив позицию, он упирается в зеркало, и мой живот сжимается, чувствуя, как он собирается нанести повреждения моим органам.

Ударные волны пробегают по моим нервным окончаниям, когда он ускоряет темп, грубо трахая меня в зеркало, в то время как с моих губ срываются громкие звуки, которых я никогда в жизни не издавала. Наслаждение ослепляет, а ощущение того, как он входит и выходит между моих пальцев, только усиливает вожделение, разгорающееся в глубине моего живота.

— Посмотри на нас в зеркала, — грубо требует он. Это требует огромных усилий, но я открываю глаза и провожу ими по десяткам зеркал. Все мыслимые ракурсы смотрят на меня.

Это слишком — смотреть, как он вводит себя в меня. Его задница сжимается от силы его толчков, а по моим розовым щекам расплывается красный румянец. Мои глаза полузакрыты, а лицо искажено от нескрываемого блаженства.

Он поворачивает голову, и наши взгляды сталкиваются в одном из зеркал. Мое сердце замирает, когда я отвожу взгляд, чтобы оглядеться и увидеть его глаза, устремленные на меня с нескольких сторон, — это самое сильное чувство, которое я когда-либо испытывала.

Как то чувство, когда ты знаешь, что кто-то наблюдает за тобой, но умноженное на дюжину.

Мои глаза снова встречаются с его глазами, и на его лице появляется медленная улыбка. Он наклоняется ближе, его губы скользят по моим, и он наблюдает, как я медленно расходилась по швам, все это время ухмыляясь мне.

— Скажи мне, маленькая мышка, тебя когда-нибудь трахал такой мужчина, как я?

Я прикусываю губу и качаю головой, борясь с желанием закатить глаза к затылку. Он меняет положение, просовывая каждую руку под мои колени и высоко поднимая их. Смущенный крик вырывается наружу, когда он меняет угол наклона бедер и попадает в точку, которая мгновенно заставляет мои ноги неистово задрожать.

— О Боже, — стону я. И на этот раз я не могу удержать свою голову от падения на зеркало позади меня, а глаза — от закатывания назад.

— Правильно, детка. Я твой гребаный Бог, — рычит он, прежде чем я чувствую, как его зубы впиваются в мою шею.

Мой живот сжимается, и я чувствую, как оргазм нарастает с опасной скоростью. Такое ощущение, что разъяренный Посейдон находится в моем животе, формируя разрушительное цунами, которое, несомненно, убьет меня.

Зеркало начинает яростно содрогаться от того, как сильно он меня трахает. Кажется, что оно может разбиться в любую секунду, но я не могу заставить себя волноваться.

Как раз в тот момент, когда я достигаю пика, он полностью выходит из меня. Я хнычу, внезапная пустота почти болезненна.

— Что…, — он опускает меня на ноги и делает шаг назад, указывая на пол. Мои колени шатаются, равновесие нарушено от острого удовольствия, пульсирующего между бедер.

— Встань на руки и колени.

Я не спорю, в основном потому, что потеря оргазма болезненна, а мои ноги не в состоянии долго выдерживать мой вес.

Гневные слезы выступают на моих веках, но я сдерживаю свой язвительный комментарий. Он только усугубит мое наказание.

Я ожидаю, что он снова войдет в меня сзади, но его руки проникают между моих ног и хватают меня за нижнюю часть бедер, поднимая меня так, что мои колени больше не стоят на земле, и заставляя меня поймать себя, чтобы не упасть лицом вниз. Я чувствую его горячее дыхание на своей киске за секунду до того, как его зубы впиваются в мой клитор.

Я вскрикиваю, дергаясь от боли. Но он не мучает меня, как в прошлый раз. Тут же он берет мой клитор в рот и ласкает мою капающую киску.

Он хмыкает, посылая восхитительные вибрации по всему моему телу.

— Ты такая охуенно вкусная, — бормочет он, прежде чем провести языком по моему клитору.

Я поднимаю голову и бесстыдно наблюдаю, как он пирует на мне сзади. Я поворачиваю голову, чтобы лучше видеть, как он стоит на коленях позади меня, поедая мою киску, как изголодавшийся мужчина.

Надвигающийся оргазм возобновляется и становится еще более надвигающимся, чем раньше. Я не в состоянии снова уткнуться в его лицо, как мне хотелось бы, поэтому я беспомощна против его хлесткого языка.

— Зед, пожалуйста, — умоляю я, мои глаза косят от удовольствия.

— Моя маленькая мышка хочет кончить? — спрашивает он, его собственный голос неровный.

Я бы назвала его лжецом, если бы он попытался отрицать свое желание, но в этом-то и дело, что Зед никогда не пытался скрыть, как сильно он хочет меня. Он никогда не приукрашивал и не отрицал тот факт, что отчаянно жаждет меня.

— Да, — умоляю я со стоном.

Он отстраняется, и я кричу на него в разочаровании, стуча кулаком по полу. Ярость от того, что мне отказали во второй раз, захлестывает меня, и я бьюсь о его руки.

Он смеется над моей попыткой.

— Ты, чертова задница…

Он прерывает мою тираду, насаживаясь на меня, его яйца шлепаются о чувствительный узелок. Я задыхаюсь от своих слов, так как этот угол позволяет ему войти гораздо глубже, чем раньше.

Я выгибаю спину и впиваюсь ногтями в пол, царапая грязную плитку, пока он неустанно вбивается в меня.

Он хватает меня за волосы и грубо откидывает мою голову назад, заставляя меня смотреть в зеркало прямо перед собой и наблюдать, как он трахает меня.

— Ты хочешь кончить на мой член, детка?

Я судорожно киваю головой. Он улыбается в ответ.

— Ты была моей хорошей маленькой девочкой? — Еще один шаткий кивок. — Тогда, блядь, скажи это, Аделайн.

Я сжимаюсь вокруг него, когда слышу свое полное имя, произнесенное его