Я оказываю ему то же уважение, что и он мне. Я раздеваю его медленно. Нежно. Намеренно провожу пальцами по его коже, вызывая собственную дрожь и рычание от нетерпения.

Я задыхаюсь, когда снимаю с него рубашку. Шрамы на его лице на этом не заканчиваются. Две тяжелые ножевые раны испещряют его кожу — одна через сердце, другая через рельефный пресс. Кожа приподнята и зазубрена, на фоне его загорелой кожи она ярко-розовая.

И они все еще причиняют ему боль.

Когда я провожу по ним кончиками пальцев, он напрягается от моего прикосновения и стискивает зубы.

Это не физическая боль. Эти шрамы давно зажили. Но они как айсберги. Внешне они безошибочны и внушительны, но под поверхностью скрывается нечто гораздо большее и угрожающее. Что-то, способное погрузить человека в пучину порока, как «Титаник».

Они глубоко ранили его изнутри, и я очень хочу знать, что их вызвало.

Там, где нет шрамов, есть замысловатые татуировки. Дракон обвивает его бок и грудь, огонь вырывается из его пасти и спускается по плечу Зеда. На противоположной стороне покоится русалка, прекрасная женщина заглядывает через ее обнаженное плечо.

Зеркала позволяют мне видеть все остальные элементы, покрывающие его тело — вниз по обеим рукам и по всей спине. Все красиво и мастерски сделано.

— Ты не спрятал ни одного шрама, — тихо замечаю я, проводя пальцем по морде дракона. На самом деле, похоже, что татуировки намеренно обходят стороной рельефную плоть.

— Я не прячусь от своих неудач.

Его неудачи — не единственное, что делает его тело красивым. Он до отказа набит мускулами, но не слишком громоздкий. Его телосложение дает понять, что он может убить вас мизинцем, не выглядя при этом так, будто он принимает стероиды на завтрак.

И как будто это не превращает мои колени в желе, толстые вены, идущие от его шеи, вниз к его толстым рукам и к его массивным кистям, являются моей погибелью.

Он… чертовски феноменален.

Он внимательно наблюдает за мной, его глаза пылают, когда я изучаю его. Он почти вибрирует под моим медленным взглядом, поэтому я двигаюсь дальше и возобновляю свою пытку. Проходит всего несколько секунд, прежде чем он начинает кипеть от желания трахнуть меня.

Я чувствую столько силы в кончиках своих пальцев, что не могу представить, сколько силы было бы у меня, если бы я любила его.

С каждым сантиметром его кожи я становлюсь все более дрожащей и влажной. Это несправедливо, что кто-то может быть таким совершенным, изуродованным и покрытым шрамами, как он. Если уж на то пошло, то очевидное насилие над его телом делает его еще более съедобным.

Я задыхаюсь, когда стягиваю с него штаны, его твердый член выпирает из джинсов. Он никогда не станет менее пугающим, сколько бы раз я его ни видела.

Только если однажды я не приму смерть через член.

Когда он полностью обнажен, я делаю большой шаг назад от него и оглядываюсь вокруг. Я смотрю на него со всех сторон, как и он на меня.

Толстые бедра, упругая круглая задница, спина, которую так и хочется погладить, и самый красивый член, который я когда-либо видела.

Я хочу убежать. Далеко, далеко.

Этот мужчина погубит меня после сегодняшнего вечера. Я чувствую его вкус на своем языке.

— Ты боишься? — спрашивает он еще одним темным шепотом. Он смотрит на меня с нечитаемым выражением на лице.

— Да, — правдиво отвечаю я.

Он улыбается, и от этого зрелища я чуть не падаю на колени.

Это неправильно — насколько он красив. Он определенно гребаный дьявол. Сейчас я уверена в этом больше, чем когда-либо.

— Так и должно быть, — говорит он, в его голосе слышится опасность.

Я делаю еще один шаг назад, но он не останавливает меня.

— Встань на колени, маленькая мышка, — мрачно приказывает он. Я приостанавливаюсь, не зная, стоит ли мне слушать или найти здравый смысл, который я обронила где-то по дороге в «Дом Зеркал», и бежать.

— Не заставляй меня просить дважды, — рычит он, его лицо приобретает суровое выражение. Он наклоняет челюсть вниз и смотрит на меня.

Опасность на его лице пугает меня, и мои соки смачивают мои бедра в ответ.

— Я не хочу, чтобы ты просил меня, — медленно говорю я. На короткую секунду в его глазах мелькает замешательство, и я показываю ему, что именно я имею в виду в этот момент.

Я поворачиваюсь и начинаю бежать.

Но он слишком быстр. Его рука вырывается и обхватывает мои волосы, дергая меня назад.

Я резко вскрикиваю, теряя равновесие. Ему удается повернуть мое тело так, что я больно приземляюсь на колени. Как мы оба и хотели.

— Тебе нравится, когда я заставляю тебя? — рычит он, откидывая мою голову назад, чтобы я смотрела на него сверху. Его член касается моей щеки, предупреждая меня о том, что сейчас произойдет. — Тебе нравится быть плохой маленькой девочкой, не так ли? Тебе нравится бросать мне вызов, потому что тебе нравится, когда я пугаю тебя. Ты маленькая глупая девочка, играющая с огнем, — насмехается он, на его лице жестокая гримаса.

Слезы наворачиваются на глаза от того, с какой силой он держит меня за волосы. Жгучие, как инферно ярости и похоти в его глазах. И если бы я не знала лучше, я бы подумала, что за моей спиной пылает огонь, отражаясь в его немигающих глазах.

— Скажи мне, маленькая мышка, тебя когда-нибудь трахал такой мужчина, как я?

— Были лучше, — шиплю я, дремлющая ненависть к нему вновь пробуждается. Что-то очень темное и опасное закрывает его глаза. Он выгибает эту чертову бровь, и я тут же сжимаюсь в комок.

Это была ложь. Мы оба знаем это.

Это первое, что я усвоила, когда в детстве меня отдали в католическую школу. Хорошие девочки не лгут.

Второй урок — не доверяй дьяволу и его влиянию. Но они забыли упомянуть, что не стоит злить его, если ты попал под его влияние.

Может быть, потому что это здравый смысл.

У меня дрожат губы, когда я ругаю себя за такую глупость. Горечь и недоверие все еще бурлят под поверхностью. Я не знаю, почему я думала, что могу позволить ему доминировать и трахать меня, не сопротивляясь.

Он убьет меня раньше, чем я полюблю его.

— Открой свой гребаный рот, плохая девочка. Прямо сейчас, пока я не задушил тебя своим членом.

На этот раз я слушаю. Как только я размыкаю губы, он проталкивает кончик мимо моих