— Как я вас ненавижу! — прошипела мисс Какссон и забилась в угол купе, до самого Милана не проронив больше ни слова.

В Милане Фаберовский вышел на огромный вокзал, шумный и многолюдный. Быстрым шагом он прошел вдоль состава, заглядывая в окна тех купе, где двери были закрыты. Ничего подозрительного он не увидел, но это вовсе не успокоило его. Ничто не мешало Гартингу и его подручным, если он был не один, покинуть поезд раньше или даже просто скрыться в толпе, заметив интерес Фаберовского к сидящим в поезде.

Заглянув в ресторан, поляк купил для успокоения дам бутылку шипучей «Пассереты», пакет спелых груш и у разносчика два мороженых. Вернувшись в купэ, он молча всучил презенты жене и Какссон и сел в дальний угол наблюдать за ходящими по соседней платформе людьми.

— Стивен, я видела мистера Гартинга с каким-то орангутаном, — сообщила Пенелопа после того, как поезд тронулся и начал набирать скорость.

— Когда?!

— Едва ты выскочил из купэ, они прошли с другой стороны поезда и направились в сторону паровоза.

— Холера ясная! — выругался поляк и, встав с дивана, решительно взялся за ручку двери.

— Ты куда?

— Я доложен пройти вдоль поезда! Полагаю, что Гартинг сел в поезд обратно.

— Я не пущу тебя!

— Идите, идите, глупец! Да чтоб вас вообще поездом задавило, как моего прежнего хозяина полковника Маннингема-Буллера, который погиб, выйдя из поезда не в ту сторону! И вместе с вашей женушкой заодно!

— Я знаю, в какую сторону мне выходить, мисс Какссон, — холодно сказал Фейберовский. — А вам с сегодняшнего дня я урезаю жалование вдвое.

— Останься, Стивен, — попросила Пенелопа. — Что ты будешь делать, если найдешь мистера Гартинга? Ты совершенно безоружен перед ними. А Гартинг с его орангутаном легко может сбросить тебя с поезда, сказав, что ты сам не удержался на полном ходу. Впереди еще Верона и Падуя. Если хочешь, я могу помочь тебе и пройти вдоль поезда с другой стороны.

И Фаберовский был вынужден согласиться. Однако ни в Вероне, ни в Падуе им не удалось найти никаких признаков пребывания в поезде Гартинга, хотя мисс Какссон заявила, что пока они бродили вдоль поезда в Падуе, человек, похожий на того еврея, что выходил из калитки дома на Эбби-роуд, заглядывал к ней в окно купе.

Наконец, поезд добрался до берегов Адриатического моря и въехал на длинный железнодорожный мост, пересекавший Венецианскую лагуну, чтобы спустя три минуты остановился у дебаркадера вокзала.

К вышедшему из вагона поляку толпой подскочили посыльные из различных гостиниц и, мешая английские и итальянские слова, стали бурно расхваливать свои заведения. Но взгляд Фаберовского остановился на степенной фигуре стоявшего несколько в стороне комиссионера с надписью «Отель Роял Даньели» на околыше фуражки, и поляк решительно подошел к нему.

— Наша гостиница находится рядом с площадью Святого Марка, на набережной Скьявони близ дворца дожей, синьор, — отрекомендовался комиссионер. — Свое почтовое отделение и железнодорожная касса. Номера от пяти до двадцати лир. Стол полторы, четыре и шесть лир.

— Дороговато, — покачал головой поляк, — но свадебное путешествие бывает лишь раз в жизни. К тому же, сэкономленное жалование мисс Какссон позволяет нам увеличить расходы. Едем!

Комиссионер быстро уладил дела по части багажа и посадил их на небольшой пароходик, ходивший по Большому каналу до Лидо. Ландезен с Продеусом, после позорного провала Гримбла вынужденные на каждой станции покидать купе и прятаться от поляка и его жены, на этот раз не рискнули сесть на тот же пароходик, тем более что теперь они точно знали, где намерен поселиться Фаберовский. Поэтому они наняли гондолу и отправились искать себе отель попроще, где можно было бы оставить вещи и передохнуть.

Тем временем поляк с женою и мисс Какссон прошли на нос маленького пароходика-вапаретто, больше похожего на баржу с рубкой посередине и низкой, чтобы проходить под мостами, трубой, и сели на скамейки под тентом, закрывавшим пассажиров от солнца и копоти. Швартовы были отданы, пароходик отчалил от пристани и попыхтел по Большому каналу мимо бесчисленных палаццо, вспенивая винтом ярко-зеленую непрозрачную воду. Мимо черными тенями скользили изящные гондолы, хотя близ вокзала часто встречались совершенно иные, грубые и тяжелые, наполненные крупными кочанами капусты.

Мисс Какссон, которую не волновали все эти красоты для туристов, сидела отдельно от молодоженов, погруженная в свои мрачные мысли, вертевшиеся вокруг одного и того же предмета — безумного поступка доктора Гримбла в Сен-Готтардском туннеле. Сейчас ей даже казалось, что когда она впервые увидела его за окном купе, стоявшего в темноте на подножке мчащегося в грохочущей темноте туннеля вагона, то в руке у доктора она видела что-то, похожее на револьвер. Два чувства боролись сейчас в ее душе — ревность к Пенелопе, дошедшая до столь крайних пределов, что перешла в желание устранить соперницу любым способом, и страх за доктора Гримбла, которого его безрассудные поступки в попытках заполучить Пенелопу неминуемо приведут на виселицу. Как ей поступать, когда поляк сократил ей жалование и готов вовсе вышвырнуть ее, а вылечить несчастного Энтони от его безумной страсти и навсегда освободиться от Пенелопы можно, только оставаясь в ее нынешнем положении компаньонки миссис Фейберовской?

— Стивен, посмотри скорее туда! — возглас Пенелопы отвлек Барбару Какссон от раздумий, и она взглянула туда, куда та указывала рукою.

По левому борту на набережной, около которой у вбитых в дно канала деревянных столбов покачивались тощие корпуса пустых гондол, сидела, свесив ноги, мешковатая фигура в морской фуражке с американским крабом и мятом черном пиджаке, и ловила удочкой рыбу. Поймав в мутной зеленой воде рыбку размером с палец, фигура клала ее в налитый водою фетровый котелок, который был засален до непромокаемости.

— Тело Бахуса! — вскричала фигура, заметив на пароходе Фаберовского. — Кровь Давида!

— Мистер Гурин! — помахала Пенелопа рукой Артемию Ивановичу. — Мы остановимся в «Гранд Отеле Даньели»! Стивен будет вас ждать.

— Боже, какое убожество! — сказала Какссон. — Будь у меня такие знакомые, я сгорела бы со стыда.

— Хотите, мисс Какссон, мы выдадим вас за него замуж? — тут же предложил Фаберовский. — Молчание — знак согласия.

— Да он же просто оборванец! — негодующе воскликнула Барбара.

— Его можно приодеть, — пожал плечами поляк. — Я куплю ему новый котелок.

— Красивая одежда еще не делает джентльмена.

— Ну, как знаете.

— Брезгливым собакам придется есть грязные пироги, — добавила Пенелопа.

— Вы мне еще ответите за свои издевательства! — прошипела Какссон, но ни поляк, ни его жена не услышали ее, так как с берега донесся истошный крик:

— Я не могу в «Гранд Отель»! Я там из окна прохожих мочил!

— Вот, Пенни, и кончилось наше беззаботное свадебное путешествие, — вздохнул поляк. — Ну, почему он не утонул тут в каком-нибудь канале!