Еще она подумала, что, если захочет достать из потолка телефон, Чак не увидит, что она куда-то звонит. Да и никто другой не придет. Даже Бен Патчетт вряд ли захочет устраивать проверку в такую ночь.

Харпер развернула стул с прямой спинкой и с трудом забралась на него. Дотянулась до потолка, нашла телефон и спустилась обратно. Ник смотрел на нее – и на телефон – широко раскрытыми, очарованными глазами. Харпер показала жестом: «Иди за мной».

Они прошли в дальний угол палаты, как можно дальше от занавески. Харпер и Ник присели рядышком на край койки отца Стори, спиной к выходу в соседнюю комнату. Если Каргилл и войдет внезапно, телефон будет скрыт их спинами; Харпер успеет выключить его и спрятать под матрас.

Она нажала кнопку включения. Экран подсветился серым, потом почернел. Заряд батареи показывал целых 9 процентов.

Харпер запустила браузер и загрузила marthaquinninmaine.

3

Заиграла музыка, скребуще-жестяная в динамиках, еле слышная за дождем, но все равно такая милая. Эту песню восьмилетняя Харпер исполняла сама себе – с деревянной ложкой вместо микрофона, скользя по линолеуму кухни в тапочках с мисс Пигги. Рик Оказек пел, что эта девушка – та, что он искал, а мелодия тренькала, как спускающийся по ступенькам Мистер Пружин.

Фотки загружались очень медленно.

Сначала появился пологий склон, поросший высокой – по пояс – травой, пожелтевшей к осени. Фоном служил океан, похожий на стальной лист. Марта Куинн стояла в шеренге детей – по пять слева и справа, – обнимая за талии двух ближайших. Она была по-прежнему худой, в ее почти шестьдесят лет лицо оставалось проказливым и добрым; по прищуру глаз казалось, что она сейчас выдаст веселую шутку. Ветер сдул платиновые волосы с высокого лба. Рукава были закатаны, так что была видна драконья чешуя на предплечьях – черные с золотом письмена, напоминающие древние иероглифы японской системы кандзи.

Когда песня начала стихать, загрузилось второе фото. Доктор в белом лабораторном халате, милая азиатка с планшетом в руке, присела, глядя в глаза очаровательной девочке лет девяти. Девочка прижимала к груди плюшевого енота и морщила нос от неудержимого смеха. Ее голые пухленькие ручки были слегка тронуты чешуей. Все происходило в белом, стерильно чистом коридоре какого-то больничного отделения. На стене висел знак – размытый, почти не в фокусе. Он находился на краю снимка, и Харпер только скользнула по нему взглядом… а потом, сощурившись, присмотрелась. Когда она разобрала, что там написано, – не выдержала и охнула. Всего два слова.

• Педиатрия

• Родильное

Третье фото начало грузиться, когда песня стихла. Раздался голос, знакомый Харпер только по ретроспективным показам на каналах VH1 и MTV. Громкость была такая низкая, что Харпер еле слышала Марту Куинн за яростной дробью дождя, но на всякий случай сделала еще тише и пригнулась к телефону.

– Эгей, привет, вы этого хотели? Я-то точно хотела. Ну, точнее, и такого тоже. У меня хотелок много. Мне очень нужно знать, что Майкл Фассбендер все еще жив, потому что – аллё! – этот человек был во многом прав. От него женщины вспыхивали еще до распространения спор, понимаете, о чем я? Мне очень нужны новые серии «Доктора Кто», но я не трепещу в ожидании, потому что готова спорить: создатели сериала или мертвы, или попрятались. На месте ли Англия? Надеюсь, вы не сгорели, Британские острова! Что было бы с миром без вашего грандиозного вклада в культуру: «Дюран Дюран», Идрис Эльба и «Реальная любовь»? Черкани по электронке, Англия, дай знать, что ты еще на месте!

Следующее фото показывало большую палатку с раскладными столами. Пункт приема. Столики обслуживали широкоплечие пожилые дамы, служившие прежде в школьных буфетах… впрочем, одетые в ярко-желтые скафандры, обязательные для тех, кто может столкнуться с эболой, сибирской язвой или драконьей чешуей. Одна из крепких пожилых дам предлагала стопку одеял, пижам и форменной одежды семье: старушке с густыми седыми бровями, усталой женщине лет тридцати и двум рыжим мальчишкам.

– Я хочу персиковый пирог. Просто помираю. Должна признаться, что на острове Свободного волка нет персиковых пирогов, но у нас есть яблоневый сад – и ох, я просто не дождусь начала сезона сбора яблок. Можно набрать корзину всех сортов: гренни смит, кортланд, хани крисп, хани бубу, хани грэм, грэм нортон, эд нортон… какая прелесть. И у нас нет плохих яблок! Вот бы назвали сорт в честь меня. Интересно, каков был бы куинн на вкус. Наверное, как 1987-й. Прелесть радио в том, что вы можете представить меня такой, какой я была в 1987-м, – мечта любого мужчины. «Любой мужчина» – значит стыдливый тринадцатилетний юнец, который любил читать комиксы и слушать «Кьюр». Да все равно! Мне нужны солнечные батареи – у меня остались только четыре вшивые панели! Конечно, это лучше, чем ничего. Но я могу выходить в эфир три часа в день, а потом ретранслятор сдыхает. Учтите: вы, возможно, слушаете меня не в прямом эфире. Мы ставим новую запись каждый день примерно в одиннадцать утра плюс-минус сутки.

Ник не мог слышать Марты Куинн, но видел картинки, появляющиеся на экране, и нагнулся, выпучив глаза.

– Что еще мне нужно? Нужно, чтобы вы притащили свои задницы в Макиас и дальше, ведь у нас есть какао! И бочонки грецких орехов! И бывший телеведущий прогноза погоды, который печет восхитительный хлеб в дровяной печке! Знаете, о чем я говорю? Об острове Свободного волка, в семнадцати милях от побережья Мэна – о месте, где вы запросто можете поселиться, если вы – именно вы – стали счастливым обладателем драконьей кожи. У нас для вас есть постель. И не только! У нас есть медицинское учреждение федерального уровня, где к вашим услугам самое современное лечение. И сейчас, говоря с вами, я, Марта Куинн, вся намазана современнейшей экспериментальной мазью – по запаху и на вид чисто овечье дерьмо, – и знаете, что я скажу? Я весь день не горю заживо! Даже не краснею! В последний раз я краснела от приливов в 2009-м, еще до того, как началась эпидемия.

Появилось фото острова, сделанное с побережья: зеленый гребень, россыпь голубых камней, коттеджи в новоанглийском стиле вдоль единственной грунтовой дороги. Солнце вставало или садилось, бросая золотой свет на темные воды.

– И никто не произносит слово «лекарство». Даже шепотом. На нашем острове шестьсот больных; и больше всего их мучает – не считая Draco trypto-чего-то-там – то, как их обнадеживали новейшими достижениями. Но я скажу вам, что последний человек умер у нас от огня почти двенадцать недель назад. Да, именно так: шестьсот инфицированных и только одна смерть за последние три месяца.

На финальной фотке была пожилая пара с сыном. Муж – долговязый, потрепанный, с высокими аристократическими скулами. Жена – маленькая, круглая, в уголках глаз накопились морщинки-смешинки. Мужчина держал на плече пятилетнего сына. Они были одеты по-осеннему: фланелевые кофты, джинсы, вязаные шапочки. У женщины драконья чешуя густо покрывала тыльную сторону ладоней. Подпись под фото гласила: «Салли, Нил и Джордж Воннамейкеры явились в пункт приема в Макиасе и готовятся отбыть на остров Свободного волка. А у вас есть друзья или родные на острове? Откройте фотогалерею (дальше счетчик показывал число 602) наших постояльцев, которые наслаждаются безопасностью и комфортом в карантинной и исследовательской зонах острова Свободного волка».