они кассированы. В одном месте (на Нобелевском заводе555) это признано официально, в остальных случаях утаено.

8 июля 1920 г. Я не напрасно поверил рассказу о дактилоскопическом исследовании едущих в прифронтовую полосу. Сегодня я и моя жена должны были приложить к полученному разрешению на выезд снимок со своих пальцев. Но и тут большевики не умеют делать дело. Прежде снимки производились какой-то особой мастикой, очень противной на ощупь, не смываемой мылом и оставляющей неприятное грязное ощущение на пальце в течение нескольких дней, но зато снимки получались ясные и отчетливые. Теперь мастики, видимо, нет и снимки производятся какими-то чернилами, да и тех не хватает, и потому ничего особенно противного в этой операции нет, но зато снимки таковы, что, по-моему, они не могут служить никаким практическим целям. Не понимаю, почему не введут обязательного требования фотографий? Для целей контроля это гораздо удобнее. Или, может быть, нет возможности по отсутствию фотографий?

9 июля 1920 г. Сегодня я видел на одной типографии приглашение рабочих на митинг по вопросу о прифронтовой неделе с обязательной явкой и угрозой предания неявившихся суду. Митинг должен был состояться вчера.

Я знаком с заведующим типографией и спросил его об этом митинге и о подобных митингах вообще. Он рассказал мне следующее.

Митинги такого рода устраиваются по требованию начальства. Угроза неявившимся имеет мало значения: не являются многие, и суду их не предают. Митинги проходят очень вяло, и все требования начальства исполняются беспрекословно: отчисление так отчисление, сбор пожертвований так сбор. Совсем не то, что в царские времена, когда каждое подобное требование вызывало острое недовольство и возражения.

– Происходит ли это вследствие сочувствия правительству?

– О, нет. Вследствие усталости, вялости, апатии. Общее настроение – безусловно против большевиков. Но не более 2–3 рабочих являются сознательными и решительными врагами большевизма, говорящими против него в товарищеской среде. Остальные соглашаются с ними, но вяло. И эти, однако, не осмеливаются выносить свою пропаганду на улицу.

– А есть ли сознательные большевики?

– Есть прикидывающиеся таковыми по корыстным соображениям. Искренних нет.

– Вы уверены в этом?

– Совершенно.

Сегодня в «Правде» очень важная статья о распространении веры в чертовщину, в мощи, даже среди большевиков556. Нельзя терпеть в нашей среде людей, допускающих возможность существования Бога или колеблющихся по этому вопросу, говорится в ней, потому что сегодня он верит в Бога, завтра поверит в черта, а послезавтра поедет устаивать молебен над мощами святого, как это сделал in corpore557 Осташковский исполком.

Мне кажется эта статья чрезвычайно показательной. Я делаю из нее следующие выводы:

1. Нельзя запретить верить в Бога, как нельзя приказать верить в него. В лучшем (или, может быть, худшем) случае Бог заменится чертом или мощами, но без веры человек не останется.

2. Потрошением мощей нельзя поколебать веру в них. Кто знает, может быть, в том самом исполкоме, который служит молебен над мощами одного святого, есть член, который принимал активное участие в кощунствах над мощами другого святого.

3. Das Alte stürzt, es ändert sich die Zeit, и все так же altes Leben blüht aus den Ruinen558. И, может быть, черт, мощи и Николай Угодник погубят большевиков; даже божьей помощи не понадобится.

Сегодня же в «Правде» переговоры с Англией. Я решительно не верю в возможность действительного мира между Совдепией и другими странами с настоящим товарообменом, хотя не отрицаю возможность мира бумажного с прекращением блокады. Скорее склонен думать, что снятие блокады ускорит падение большевиков, так как оно докажет воочию всем, что беда не в Антанте, а в большевиках. Хуже грозящая война Швеции с Финляндией559. Что-то она даст нам?

Видел несколько немецких газет. Несмотря на жалобы на тяжелое положение, видно, что жизнь там бьет ключом. Цены поднялись в 5–10 раз, то есть очень мало сравнительно с нашими. Книги выходят, умственная жизнь кипит. Митингов – масса, свобода – полная.

10 сентября 1920 г. Я совершил поездку на Мурман (в Александровск560), занявшую полтора месяца561. На Мурмане англичане оставили громадные запасы продовольствия, поэтому паек там до сих пор очень значителен, хотя эти запасы и вывозятся в Москву и Петербург. К счастью, железнодорожная разруха мешает сделать это быстро. У рыбаков там отбирают рыбу по твердым ценам, и потому власть возбуждает к себе сильную ненависть. При англичанах – это признают все – жилось гораздо лучше и в смысле продовольствия, и в смысле свободы. И тем не менее у местного населения отношение к ним нехорошее. Рационального объяснения неприязни мы добиться не могли.

– Нехристи, – это весь ответ.

– Но ведь жилось при них лучше, чем теперь?

– Кормили лучше. А все-таки – нехристи.

И это все. Интеллигенция относится к англичанам лучше, но именно она объясняет антипатию к ним народа высокомерным поведением англичан, презрительным отношением к русским. Я делаю из этого один вывод. Национальность есть факт, что бы ни говорили Маркс, Каутский и другие, и национальное чувство есть тоже факт и фактор. Назовем его зоологическим чувством или иначе, дело от этого не изменится. И вот национальное чувство не мирится с иностранным господством, хотя бы оно было лучше своего, родного. И – da ist der Hund begraben562.

Следствием пренебрежения англичан к русским остались в Мурманске английские (без русского текста) надписи названий улиц, надписи на многих зданиях и т. д. Вспомним, как финнов оскорбляло требование русских надписей в городах Финляндии, чехов – требование немецких надписей в Праге, вспомним как будто пустяковую, но ожесточенную борьбу, которую чехи вели из‐за них, и мы поймем, что русских эти ненужные надписи должны были оскорблять. Денационализированная интеллигенция относилась к ним равнодушно, народ – нет.

Во вторник, 7 сентября, в «Петроградской правде» было напечатано отвратительное письмо Бехтерева по поводу полемики, вызванной его прежним призывом к эмигрантам вернуться на родину и делать здесь культурную работу Он ругает эмигрантов за саботаж и серьезно говорит о такой работе как возможной563. На следующий день в той же «[Петроградской] Правде» это письмо вызвало отклик, в котором говорится о Бехтереве как об истинном друге советской власти, а о проф. Ростовцеве, возражавшем Бехтереву (конечно, за границей), как о черносотенце.

С этим следует сопоставить ноту Чичерина английскому правительству, опубликованную 8 сентября, в которой Чичерин защищает принцип совет[ской] власти и утверждает, что у нас таланты поставлены в условия, дающие им возможность развить себя до максимума564. Очевидно,