— Принесли газеты?

— А? Да. Брал, вот принес обратно.

— Положите сюда, — она была чем-то взволнованна и, похоже, не узнала меня. — Ваша фамилия?

— Мне тетя Тоня так дала подшивку. Я не записан, скоро в расположение училища надо ехать. И нужно было посмотреть из истории района информацию.

— Хорошо. Положите газеты.

— Здесь одна газета испорчена. Мне нужна такая же за шестьдесят девятый год.

— У нас только один экземпляр хранится. Ничем помочь не могу.

Похоже, если бы здесь и был второй экземпляр, бабка совершенно не настроена была его мне давать. Казалось, попроси я сейчас любую книгу, она сказала бы, что здесь книг нет, так она чем-то была подавлена.

— А где тетя Тоня?

Только сейчас библиотекарша взглянула на меня, и даже показалось, что вспомнила во мне некие знакомые ей черты.

— У нее горе. Умер сын.

— Вова?

— У нее только один Вова и был. Вы его знаете?

— Так, — я замялся, — немного.

— Славный мальчик. Тоня столько его выхаживала, врачи говорили, что он ходить не сможет, что врожденные проблемы с позвоночником, а она одна без мужа подняла его на ноги. И теперь одна осталась на старости лет. Не знаю, как она переживет это, — библиотекаршу прорвало, видно было, что она очень переживает за свою коллегу.

— Мне очень жаль. Передайте тете Тоне, чтобы она держалась. — Я хотел сказать, что буду молиться за нее, но это было бы уже перебором. — Всего вам хорошего.

— Какой вам номер газеты нужен?

Библиотекарша своим вопросом остановила меня в дверях.

— Последний за апрель шестьдесят девятого.

— Нет, у нас точно один экземпляр. Но, вы знаете, вы можете обратиться к бывшему главном редактору «Трибуны труда», может, у него своя домашняя коллекция этой газеты.

— К главному редактору? — Как я сразу не додумался! — А он еще жив?

— Ну, молодой человек, он чуть старше меня. Я помню, что в конце шестидесятых он попал к нам в Г. по распределению. Ужасно расстроился тогда — закончить ленинградский журфак и попасть в такую дыру. Но потом ничего, прижился, женился и остался тут жить.

— А как мне его найти?

— Возьмите, — библиотекарша протянула мне листочек бумаги с телефонным номером.

Удивительно, что она его не то что не искала, но даже не записывала. Бумажка с номером телефона бывшего главреда «Трибуны труда» просто уже лежала на столе!

— Он у вас всегда записанным лежит? — я неуверенно взял листок с номером у старушки.

— Всегда. Он был первым моим мужем, — и библиотекарша горько усмехнулась.

Через десять минут я уже сидел в парке городка Г. на самой глухой лавочке, какую только смог найти, и размышлял, как позвонить Владлену Григорьевичу — бывшему главному редактору «Трибуны труда». Проблема заключалась в том, что денег у меня оставалось тридцать пять гривен, а карточка пополнения счета стоила двадцать пять. Г. — это не Столица, и даже не Васильков, деньги местное население в подавляющем большинстве видит редко, и в основном мелкими купюрами. Идти на почту или появиться возле не факт что работающего таксофона в центре города, было слишком рискованно. А тратить две трети своих финансов — жалко. Я достал из кармана старенький мобильный телефон, который нашел в Алисиной квартире, и машинально набрал номер проверки счета. Тут же высветилось: «На вашем счету 32 гривны, 23 копейки». Ни хрена себе! Меня даже не расстроило традиционное число 23 (да, 32 — это 23 наоборот). На мобильном денег оказалось почти столько же, сколько в портмоне. Иногда стоит заглядывать в то, что у тебя под носом, а не искать приключений непонятно где. Проблема «позвонить редактору» была решена, и я стал обдумывать, что ему сказать. В голову лезла всякая херня, вроде «курсанты нашей части из патриотических побуждений интересуются историей Г-го района, и ваша газета способна внести неоценимый вклад в удовлетворение наших искренних стремлений». В результате, так ничего путного и не надумав, я набрал номер и стал ждать ответа.

2-23-04. 2 — два дня до Пасхи, 23 — день Пасхи, 04 — количество детей, необходимое для оживления гулу.

— Алло! — прокряхтел мне в ухо откровенно старческий голос.

— Здравствуйте, Владлен Григорьевич, я курсант Виктор, мне необходимо с вами встретиться.

— Алло!

Еб твою мать. Тридцать две гривны может не хватить.

— Здравствуйте! — я стал кричать в трубку. — Меня зовут Виктор, я — курсант, мне надо с вами встретиться!

— А? Курсант?

— Да! По поводу газеты!

— Какой газеты? — старичок так хрипел в трубку, как будто я только что вытащил его из могилы.

— «Трибуна труда»! Вы были ее редактором!

На том конце повисла тишина. Не слышно было даже сопения старика. Молчание затянулось, и я даже подумал, не отключился ли телефон.

— Что вам надо? — голос у Владлена Григорьевича несколько изменился, он стал теперь более собранным.

— Мне нужно посмотреть один номер газеты за шестьдесят девятый год.

— У меня нет газеты «Трибуны труда» за апрель.

Старый пень! Я же не сказал, что мне нужна газета именно за апрель!

— Владлен Григорьевич, я вас умоляю! Жизнь человека в опасности! — Неожиданно для самого себя я стал говорить веши, максимально приближенные к правде.

Тема курсантской заинтересованности в данный момент не проходила напрочь. — Мне нужно посмотреть только один выпуск!

— Молодой человек! Ко мне уже приходила женщина и украла газеты за апрель шестьдесят девятого года. У меня их нет. Я говорю вам правду.

Теперь уже замолчал я. А что, если у него действительно нет этой газеты? Что тогда делать? Топать на… Мои мысли прервал старичок:

— Но один экземпляр за этот год остался.

— Какой? — у меня перехватило дыхание.

— Последний, апрельский. Я храню его отдельно от всех остальных газет.

— В этом номере было опубликовано стихотворение девочки Н. Н.?

После непродолжительного молчания я услышал:

— Мой адрес — улица Гурвича, дом два, квартира три. Приходите. — И тут же в ухо полились короткие гудки.

Дом 2, квартира 3 — вместе 23. Через пятнадцать минут я подходил к улице Гурвича. Вообще, где какая улица находится в Г., я толком не знал, вернее, не мог сказать название конкретной улицы. В самом городке, как и в сотнях ему подобных, обычно несколько центральных улиц. Так же было и в Г. Главная улица — 1 Мая, ее пересекают Карла Маркса и Ленина. Все остальные места идентифицировались по базарному принципу — «возле автовокзала», «возле спиртзавода» и т.д. Помимо этих трех улиц я знал названия еще только двух: Матросова (как-то директор во время практики послал меня с запиской на эту улицу, вот и запомнилось) и как раз — Гурвича. Когда мы с мамой вместе крестились, поп жил именно на Гурвича, которая как раз и прилегает к церкви.