– Денни! Ох… Поздравляю! Я страшно рада за тебя, за вас обоих! Ты заслужил счастье, и Эбби тебе его, конечно, подарит!

– Спасибо, – облегченно выдохнул он. – Я… нервничал и не знал, как сказать.

– Не надо нервничать насчет добрых вестей. У нас это в прошлом. Во всяком случае, я надеюсь.

– Так и есть, – согласился Денни.

Едва я закончила разговаривать с ним, телефон зазвонил опять. Да, нынче будет богатый урожай. Меня уже не на шутку тошнило от этого. Взглянув на дисплей, я скорчила мину, нажала кнопку и поднесла мобильник к уху:

– Салют, пап.

Я старалась говорить беззаботно, но это не помогло.

– Живо домой! – гаркнул папа.

Усевшись на кровати поудобнее, я следующие двадцать минут убеждала отца в нашем с Келланом полном благополучии, твердила, что все у нас замечательно и ему совершенно не о чем беспокоиться. Я надеялась, что это было правдой.

Пока я заполошно успокаивала отца, Келлан впустил в номер Дженни и Рейчел. Папа между тем пребывал в пятиминутной готовности прибыть в Филадельфию и забрать меня. Добившись успеха и отключившись, я угодила в объятия к Дженни.

– Привет, мы с Рейчел гоним в аэропорт. Я просто хотела попрощаться.

Когда мы отстранились друг от друга, я обратила внимание на то, что ее обычно живое лицо было хмурым. Рейчел тоже казалась подавленной.

– Какую гадость устроила тебе пресса! Тебя выставили жалкой подстилкой!

Телефон Келлана зазвонил снова, и тот отвернулся, чтобы ответить, оставаясь в одних трусах. Рейчел старалась не смотреть на его скульптурное тело, а Дженни как будто и вовсе не замечала его.

Вздохнув, я посмотрела на постель. Келлан накануне принес из автобуса и мой ноутбук, и сумку со сменой белья. Заверяя папу в необоснованности его тревог, я успела подключиться к Сети. Найти там себя оказалось нетрудно. Новостная страница, загрузившаяся первой, повествовала о драме, которой был отведен раздел сенсаций. Шашни рок-звезд на первой странице уважаемого новостного издания – какая стыдоба!

Статью иллюстрировали три наши с Келланом фотографии. На первой были лица крупным планом в момент поцелуя. Келлан пребывал в скорби, и это было так же отчетливо, как и мои губы на его губах. Вторая была сделана чуть погодя, когда мы засекли съемку. Мы смотрели в объектив и пребывали в шоке, а на лице Келлана сквозь удивление все еще проступало страдание. Переменное фокусное расстояние не позволяло понять, что мы на кладбище. Благодаря эмоциям Келлана все выглядело так, будто он вправду изменял Сиенне и сильно на этот счет переживал. А я его утешала, но представала хладнокровной искусительницей, склонявшей Келлана к предательству любимой женщины.

На последнем, ударном снимке Келлан высился над фотографом после того, как сбил того с ног. С видом предельно свирепым Келлан будто бы изготовился и дальше метелить мужика – изменщик, застигнутый на месте преступления с поличным. Это была бомба, а в целом события подавались весьма искаженно.

Дженни проследила за моим взглядом и указала на экран:

– Мне страшно не хочется бросать тебя в разгар этого балагана.

Я посмотрела на Келлана, который ерошил волосы, беседуя с кем-то, и отозвалась:

– С ним иначе и не бывает. Хронический балаган. Но он того стоит.

Дженни в очередной раз обняла меня:

– Нам пора, но ты звони в любое время. Договорились? – Мы простились, и она погладила меня по руке. – И надейся на лучшее.

Сглотнув внезапные слезы, я пообещала. Вера была в числе немногого, что у меня имелось. Затем я наскоро обнялась с Рейчел, и обе подруги вновь исчезли из моей жизни. Ненадолго нахлынуло одиночество – мне было хорошо с девчонками, но я поспешила напомнить себе, что мы еще увидимся на свадьбе, а до того мне составит компанию сестра. Интересно, а она уже видела новости?

Келлан наконец договорил и огляделся:

– Девчонки ушли?

– Ага. Мэтт с Эваном везут их в аэропорт.

Келлан кивнул и повертел телефоном.

– Звонили папа и Хейли, – сообщил он с угрюмой веселостью. – Волнуются. Хейли боится, что фанаты линчуют тебя до того, как все разъяснится. – Он нахмурился, словно опасался того же.

– Разберемся, однако сейчас тебе пора выступать, – сказала я, обняв его за шею.

Я вскинула брови, напоминая ему, что, несмотря на творившееся безумие, у него была еще и работа.

Келлан отпрянул:

– Черт, я и забыл об этом! – Судя по виду, ему хотелось сказаться больным, и он произнес: – Я надеялся с кем-нибудь составить официальное заявление по поводу этих снимков, но времени уже нет.

Положив ладонь на татуировку поверх сердца, я поцеловала Келлана. Как по заказу, словно подчеркивая заявленное, наши телефоны затрезвонили вновь, а в дверь заколошматила Тори:

– Десять минут, Кайл!

* * *

Итак, я больше не скрывала наших отношений. Поэтому, когда черный внедорожник компании высадил нас у комплекса, мы с Келланом вошли внутрь рука об руку. За ограждением волновалась толпа папарацци – я в жизни не видела такого скопления камер. При виде нас, шествовавших вместе, они мгновенно отреагировали. Беспорядочными сериями засверкали вспышки. Толпа требовала лучшего ракурса, напоминая разлапистую и нескладную рождественскую елку, огни которой стремились затмить холодное осеннее солнце. Высокому человеку в середине для полного эффекта недоставало лишь нимба на голове. Спасибо Келлану, от его крепкого пожатия исходили тепло и сила, а я до того дрожала, что готова была развалиться на части.

Это настолько не укладывалось в мои представления о собственной зоне комфорта, что я не сомневалась, что вторгалась в чужую. Но вместо того чтобы прикрываться и прятаться, я вскинула голову и расправила плечи. Я не делала ничего плохого, и мне было нечего ни стыдиться, ни бояться. Фанаты восприняли мою решительность как вызов. Полетели разные слова – обидные: «шлюха», «шкура», «подстилка», «стерва» – и кое-какие еще, которых я не могла повторить даже мысленно. Келлан больно сжимал мне кисть. Оказавшись в безопасности за порогом, я встряхнула руку, чтобы восстановить кровоток в пальцах.

– Извини, – негромко уронил он. – Пришлось держаться за тебя, чтобы не поразбивать им головы.

– Молодец, что сдержался, – улыбнулась я. – Ведь эти головы принадлежат твоим юным поклонницам.

Он обнял меня за талию:

– Ну и ладно, будто это что-то меняет.

– Да ничего, мне хотелось того же, – пошутила я.

Пошутила, но не совсем.

Мы разыскали гримерку «Чудил». Все уже прибыли, в том числе и Анна. Стоя возле стола, заваленного едой, она высыпала шоколадное драже в огромное ведро свежего попкорна. Затем тяжелой поступью она дошла до стула, уселась на него и утвердила ведерко на пузе. Келлан направился к Эвану и Мэтту, а я присела рядышком.