По мере того как исламистские партии набирали голоса и последователей, Мевлют видел, как Ферхат и многие другие леваки и алевиты начинают тревожиться и, наверно, даже бояться. Он сам утвердился во мнении: первое, что сделают исламисты, – это запретят алкоголь, что, в свою очередь, заставит всех понять важность бузы. Об этом Мевлют часто мечтал – то ли в шутку, то ли всерьез. Тем не менее если кто-нибудь в магазине поднимал эту тему, он старался избегать ее.

Мевлют также начал думать, что еще одна причина редких появлений Ферхата, должно быть, связана с теми письмами, которые Мевлют писал из армии. «Если бы кто-то три года писал письма моей жене, мне бы не хотелось видеться с ним каждый день», – говорил он себе.

В один из вечеров Мевлют так рассердился на отсутствие друга, что решил закрыть магазин пораньше и отправиться домой. Дома он понял, что Самиха только что ушла. Она, наверно, начала пользоваться какими-то духами, а может, достигший носа Мевлюта запах шел от новых игрушек, которые она принесла девочкам.

Райиха не выглядела обрадованной его ранним возвращением, как надеялся Мевлют. Вместо этого она вспыхнула и встревоженно спросила мужа, отчего тот вернулся так рано. Мевлют нашел подозрения Райихи необоснованными. В «Свояках» он давно уже избегал оставаться наедине с Самихой, а когда надо было дать женщинам какую-нибудь работу, всегда разговаривал с Райихой с мягкой фамильярностью, а с Самихой более отстраненным, формальным тоном, как со служащими в кафе «Бинбом». Очевидно, этих предосторожностей было недостаточно. К счастью, когда он пришел домой на этот раз, девочки еще не ушли спать, так что Райиха сдержалась, и напряжение спало.

Райиха. Однажды, работая с нашей соседкой Рейхан над приданым для очередной невесты, я смущенно рассказала ей о своих подозрениях. Она встала на мою сторону, заявив, что любая женщина будет ревновать, если ее муж проводит время с такой красавицей, как Самиха. Конечно, это лишь усилило мою ревность. По словам Рейхан, я не должна сдерживать свои чувства и обязана поговорить с Мевлютом и попросить его быть немного тактичнее. Я решила обсудить проблему с мужем. Но все закончилось скандалом.

– Ну и что? – заявил Мевлют. – Я что, не могу в собственный дом приходить, когда мне хочется?

По правде говоря, я с сомнением отнеслась ко многому из сказанного Рейхан, а считала, что, играя с девочками, Самиха не просто утешала муки бездетности – она еще и растравляла боль и наслаждение РЕВНОСТИ.

– Бесплодной женщины надо бояться, Райиха, в ее молчании скрывается бешеная ярость, – говорила Рейхан. – Когда она в кебабной покупает твоим дочерям фрикадельки, она совсем не так простодушна, как ты думаешь.

В своем гневе я обвинила Самиху в том, о чем говорила Рейхан.

– Ты не должна так говорить о своей сестре, – ответил Мевлют.

Так что же, мой глупенький Мевлют попался в сети Самихи и готов броситься на ее защиту?

– Она БЕСПЛОДНА! – закричала я еще громче.

Мевлют отмахнулся от меня, как будто говоря: «Ты отвратительна».

Я схватила пачку чая «Филиз» и швырнула ему в голову.

– НАВЕРНО, ТЫ БУДЕШЬ СЧАСТЛИВЕЕ, ЕСЛИ Я ПРОСТО УМРУ И ТЫ СМОЖЕШЬ ЖЕНИТЬСЯ НА САМИХЕ! – крикнула я.

Мевлют попытался взять верх:

– ХВАТИТ, ЗНАЙ СВОЕ МЕСТО!

– Я знаю свое место, и хорошо знаю, и вот почему я больше не хожу в магазин, – сказала я. – Там воняет.

– Что?

– Магазин бузы «Свояки»… ОН ВОНЯЕТ. Меня там тошнит.

– Тебе от бузы плохо?

– Хватит с меня твоей бузы…

Выражение лица Мевлюта стало таким угрожающим, что я испугалась и со слезами крикнула:

– Я БЕРЕМЕННА!

Я не собиралась говорить ему; я собиралась пойти и сделать аборт, но теперь было поздно, так что пришлось продолжить.

– В моем животе твой ребенок, Мевлют. Тебе надо было быть осторожнее, – сказала я, обвиняя его. Я уже жалела, что проговорилась, но в то же время мне было приятно видеть, как он смягчился.

О да, Мевлют-эфенди, ты сидел в своем магазине, фантазируя о своей свояченице, с такой самодовольной улыбкой, но теперь все узнают, чем ты занимаешься со своей женой, когда девочки уходят в школу. Все скажут: «Мевлют не теряет времени зря, он молодец!»

А бесплодная Самиха теперь станет ревновать еще сильнее.

Сев рядом со мной на край кровати, Мевлют положил мне руку на плечо и притянул к себе.

– Интересно, мальчик или девочка? – сказал он. – Конечно, ты не должна ходить в «Свояки» в таком состоянии. Я брошу магазин. Мы от этого только ссоримся. Намного лучше продавать бузу по ночам на улице.

Мы немного попререкались.

– Это все из-за Самихи, это она себя ведет неправильно, – сказал Мевлют. – Не надо было ей вообще ходить в магазин. Она изменилась, и Ферхат тоже, они больше не такие, как мы, только посмотри, какими духами она пользуется…

– Какими духами?

– Весь дом пропах ими, когда я вернулся прошлым вечером, – сказал он, смеясь.

– Так вот почему ты пришел вчера так рано! – воскликнула я и снова зарыдала.

Ведиха. Бедная Райиха вновь беременна. Однажды утром она пришла на Дуттепе и сказала:

– Ох, Ведиха, мне так стыдно перед девочками. Ты должна мне помочь, отведи меня в больницу.

– Твоим дочерям уже самим замуж пора, Райиха. Тебе тридцать, Мевлюту почти сорок. Что с вами обоими происходит, милая? Вы что, до сих пор не поняли, когда надо это делать, а когда не надо?

Райиха сообщила мне множество интимных подробностей, о которых раньше не считала нужным упоминать, и в конце концов вспомнила про Самиху, найдя несколько поводов поругать ее. Из этого я сделала вывод, что не из-за неосторожности Мевлюта она беременна, а по собственной хитрости.

– Моя дорогая Райиха, дети – отрада семьи, утешение для женщины и самое большое счастье в жизни. Так в чем же беда, роди и этого тоже, – сказала я. – Я иногда так сержусь на Бозкурта и Турана; они так непочтительны. Помнишь, как они мучили твоих девочек? Я годами выходила из себя и раздавала им столько тумаков, но они – основа моей жизни; они моя плоть и кровь. Я умру, если с ними что-нибудь случится, не дай Аллах. Они уже давят прыщи; они так выросли, что не позволяют своей матери даже прикоснуться к ним, даже слегка поцеловать… Если бы у меня появилось еще двое детишек, я бы посадила маленьких себе на колени, я бы целовала их и обнимала, я бы не страдала так, как сейчас. Теперь я хотела бы не совершать всех тех абортов… Множество женщин сходят с ума от раскаяния после аборта, но за всю историю не было женщины, которая сожалела бы о рождении ребенка. Жалеешь ли ты о том, что дала жизнь Фатьме, Райиха? Жалеешь ли ты о том, что ты родила Февзие?

Райиха заплакала. Она сказала, что Мевлют мало зарабатывает, что он не справился как управляющий и теперь она боится, что магазин бузы тоже прогорит; если бы не шитье, которым она занимается для магазинов белья в Бейоглу, они вряд ли бы дотягивали до конца месяца. У нее не выходит из головы, что она не должна заводить ребенка и надеяться, что Аллах его прокормит. Они вчетвером еле дышат в своей однокомнатной квартире; там уж точно нет места для еще одного.