Источники: Исторический индекс человеческого развития (Historical Index of Human Development): Prados de la Escosura 2015, сайт Our World in Data, Roser 2016h. Совокупный показатель благополучия (Well-Being Composite): Rijpma 2014, p. 259

Увидеть этот рисунок – значит с одного взгляда постичь человеческий прогресс. Его графики рассказывают две крайне важных истории. Во-первых, несмотря на то что в мире сохраняется огромное неравенство, все регионы тем не менее развиваются, так что самые отсталые уголки мира сегодня живут лучше, чем самые благополучные жили еще не так давно[716]. (Если мы разделим мир на Запад и не-Запад, мы обнаружим, что в 2007 году не-Запад достиг уровня развития Запада 1950-х годов.) Во-вторых, хотя почти каждый показатель человеческого благополучия коррелирует с достатком, эти графики отражают не просто более зажиточный мир: продолжительность жизни, здоровье и образование улучшались даже в тех регионах и в те периоды, где не рос уровень благосостояния[717]. Тот факт, что при отсутствии идеальной синхронизации между разными аспектами человеческого процветания все они в длительной перспективе находят все более яркое выражение, подтверждает, что такая вещь, как прогресс, на самом деле существует.

Нужно быть абсолютно бездушным человеком, чтобы отрицать, что победа над болезнями, голодом и неграмотностью – колоссальное достижение. И тем не менее стоит задуматься, можно ли считать настоящим прогрессом успехи того сорта, что измеряются экономистами. Разве избыточное благосостояние сверх необходимого для удовлетворения базовых потребностей не подталкивает людей к пустому потребительству? Разве Советский Союз, Китай и Куба не трубили на весь мир о своих победах над болезнями и неграмотностью в рамках пятилетних планов, оставаясь при этом довольно безрадостными для жизни местами? Люди могут быть здоровыми, богатыми и грамотными, но их жизнь от этого не обязательно становится насыщенной и осмысленной.

Некоторые из этих опасений мы уже рассмотрели. Нам известно, что основной фактор, портивший жизнь обитателям так называемых коммунистических утопий, – тоталитаризм – идет на убыль. Мы знаем и то, что важный показатель процветания, который не измеряется стандартными индексами, – права женщин, детей и меньшинств – стабильно растет. Эта глава посвящена менее конкретному типу культурного пессимизма – беспокойству, что и дополнительные годы здоровой жизни, и возросший доход не поспособствовали человеческому процветанию, но только обрекли людей на участие в крысиных бегах безудержного карьеризма, бессмысленного потребительства, бездумных развлечений и иссушающего душу социального отчуждения.

Конечно, на эти возражения можно, в свою очередь, возразить, что корни подобных взглядов восходят к давней привычке культурных и религиозных элит презрительно смотреть на якобы пустые жизни буржуазии и пролетариата. Такая критика зачастую оказывается лишь слегка замаскированным снобизмом, перерастающим в мизантропию. В книге «Интеллектуалы и массы» (The Intellectuals and the Masses) критик Джон Кэри доказывает, что британская пишущая интеллигенция первой половины XX века питала отвращение к рядовой личности, граничащее с жаждой истребления[718]. На деле «потребительство» часто означает «потребление кем-то другим»: презирающие его элиты сами только рады демонстративно потреблять запредельные роскошества – книги в твердом переплете, деликатесы и изысканные вина, живые концерты и театральные представления, заморские путешествия и престижное образование для своих детей. Если большему числу людей становятся доступны предпочитаемые ими самими излишества, пусть они и пошлы с точки зрения высокой культуры, это нужно расценивать как благо. В старой шутке агитатор рассказывает толпе о преимуществах коммунизма: «После революции каждый сможет позволить себе клубнику со сливками!» Один из слушателей канючит: «Но я не люблю клубнику со сливками». В ответ раздается чеканное: «После революции полюбишь!»[719]

В книге «Развитие как свобода» (Development as Freedom) Амартия Сен обходит эту ловушку, предположив, что окончательная цель развития – дать людям выбор: клубника со сливками только для тех, кто ее любит. Философ Марта Нуссбаум делает следующий шаг и перечисляет набор «основных возможностей», которые должны быть доступны каждому человеку[720]. Их можно воспринимать как допустимые источники удовлетворения и самореализации, которыми обеспечила нас человеческая природа. Список Нуссбаум начинается с возможностей, которые, как мы уже видели, реализуются в современном мире все успешнее: это долголетие, здоровье, безопасность, грамотность, знания, свобода самовыражения и участие в политической жизни. Продолжается список эстетическими переживаниями, отдыхом и развлечениями, наслаждением природой, эмоциональными привязанностями, социальными связями, а также возможностью формировать собственное представление о благе и строить свою жизнь в соответствии с ним.

В этой главе я покажу, как современность все в большей мере позволяет людям реализовывать эти возможности – как жизнь становится лучше и помимо любимых экономистами стандартных показателей вроде долголетия и благосостояния. Приходится признать, что многим по-прежнему не по душе клубника со сливками, так что они реализуют единственную возможность – наслаждаются своей свободой смотреть телевизор и играть в видеоигры – и отказываются от прочих вроде эстетических переживаний и любования природой. (Когда Дороти Паркер попросили составить предложение со словом «агрикультура», она ответила: «Ты можешь привести угря к культуре, но ты не заставишь его петь»[721].) И тем не менее щедрое меню, позволяющее предаваться эстетическим, интеллектуальным, социальным, культурным и природным удовольствиям мира, – это высшая форма прогресса, независимо от того, какие из них люди заказывают на свой столик.