усилий собраться и подождать, пока дамы вновь построятся позади нее для входа в аббатство. Про себя она молилась, чтобы никто не пострадал слишком серьезно. Завтра нужно будет справиться об этом.

В спокойном безмолвии церкви Елизавета медленно шла вдоль нефа, с обеих сторон ее поддерживали епископы Или и Винчестера. Дядя, герцог Саффолк, державший золоченый скипетр, вышагивал впереди с графом Арунделом, у которого в руках был жезл с голубем, и Джаспером Тюдором, несшим корону. Аббатство было забито до отказа английской знатью и князьями Церкви, все выгибали шею, чтобы увидеть Елизавету – живой символ единения Йорков и Ланкастеров.

Генрих не показывался.

– Пусть этот день принадлежит вам одной, – сказал он ей.

Однако Елизавета знала, что король наблюдает за церемонией из-за ажурной перегородки, прикрытой гобеленом, которую установили между алтарем и кафедрой.

Елизавету встречал Джон Мортон. После смерти кардинала Буршье его в награду за преданность Генриху сделали архиепископом Кентерберийским. Она простерлась перед ним ниц, а он молился над нею, призывая быть добродетельной. Затем Елизавета встала на колени, чтобы принять миропомазание: елей нанесли ей на лоб и на грудь; это был бесценный, возвышающий дух момент. Коронационный перстень, символизирующий ее верность долгу, благословили и надели ей на палец, после чего королеве вручили скипетр и жезл. Затем архиепископ с большой торжественностью поднял корону и почтительно возложил ее на голову Елизавете.

Чувство ликования не покидало ее, пока она, не снимая короны, сидела во главе стола на коронационном банкете в Вестминстер-Холле. Генрих и его мать наблюдали за происходящим из-за другой ажурной решетки, перекрывавшей амбразуру окна слева от главного стола. Архиепископ Мортон, будучи почетным гостем, разместился справа от Елизаветы. Когда все собрались, зазвучали трубы, менестрели начали играть, и в зал вошла процессия рыцарей, они несли к столу блюда со всевозможными яствами, королева выбирала что хочет, после чего угощение предлагали остальным гостям.

Королевские повара превзошли себя. Елизавета не была голодна – да и кто вспомнил бы о еде в такой волнующий день! – но в восторженном изумлении разглядывала две дюжины яств, которые составляли первую смену блюд. Она положила себе понемногу студня из свиной головы, оленины со специями и сухофруктами, пряного лебедя и заливного из окуней, однако к этой еде лишь слегка притронулась. А вот королевский крем и фруктовые конфеты, которые подали следом, пришлись ей больше по вкусу. Затем вновь зазвучали фанфары, и – вот чудо! – стали подавать новые угощения. На этот раз блюд на выбор было двадцать семь, из них Елизавета решила попробовать только кусочек жареного павлина и лангуста. Сидевший рядом с нею архиепископ налегал на оленину в тесте. У Елизаветы в животе осталось место только для запеченной айвы и ложки желе, которому придали форму замка. Она знала, что завтра снова проголодается и пожалеет, что у нее не было сил попробовать большинство этих восхитительных блюд.

После пира Елизавета раздавала дары, и герольдмейстеры официально благодарили ее от лица счастливых получателей. Но вот снова затрубили фанфары, королеве были поданы фрукты и вафли, вперед вышел лорд-мэр и предложил ей традиционный золотой кубок гипокраса. Когда Елизавета уходила, гости посылали ей вслед благословения.

– Сегодня вы заставили ликовать сердца многих истинных англичан, – сказал Генрих, заключая жену в объятия в Расписной палате, где поджидал ее.

Разгоряченная вином и своим триумфом, Елизавета охотно отдалась его поцелуям, а руки Генриха тем временем ловко расправлялись со шнурками, и вот уже багровое платье соскользнуло с ее плеч и кипой опустилось на пол.

На следующее утро король и королева отправились с леди Маргарет и принцессами слушать мессу в церкви Святого Стефана, их сопровождали восемьдесят леди и придворных дам. Затем Елизавета сидела на троне в зале парламента и принимала гостей. Справа от нее, выпрямив спину, восседала леди Маргарет, а слева разместились Сесилия и их тетка Кэтрин Вудвилл, вдовствующая герцогиня Бекингем, которая вышла за Джаспера Тюдора, теперь герцога Бедфорда. После торжественного обеда, состоявшегося вслед за церемонией приема гостей, Елизавета возглавила танцы вместе со своими дамами.

Теперь она стала настоящей королевой.

В марте 1488 года, хотя Артуру было всего только восемнадцать месяцев от роду, Генрих принялся подыскивать ему невесту. Его наследнику нужна только самая лучшая партия, однако, действуя на королевском брачном рынке, он проявлял большую осмотрительность из опасения, поделился он с Елизаветой, что другие европейские правящие дома видят в нем узурпатора. Опасения оказались напрасными, и Генрих пришел в неописуемый восторг, когда ему открылась возможность брачного союза с могущественной Испанией. Он быстрым шагом вошел в покои Елизаветы, чтобы сообщить ей добрую весть.

– Испанские суверены готовы начать переговоры, – сказал он супруге, тепло обнимая ее. – Я даже не рассчитывал на такое. Они самые знаменитые и почитаемые монархи в христианском мире.

– Какая прекрасная новость! – воскликнула Елизавета и поцеловала мужа. Она давно восхищалась королем Фердинандом Арагонским и королевой Изабеллой Кастильской, которые не только объединили Испанию, вступив в брак, но и выигрывали тянувшуюся столетиями войну за освобождение королевства от оккупировавших его мавров. Как могла она не аплодировать королеве, которая по-настоящему правила своей страной и даже водила в бой армии?

– Альянс с Испанией наверняка укрепит позиции Англии и дома, и за рубежом, – сказал Генрих. – Это будет надежное подтверждение моих прав на корону.

– У них ведь несколько дочерей.

– Пять. Инфанта Каталина – младшая. Ей два года. Ее сестры уже сосватаны в великолепные браки, так что этот союз принесет нам ценные политические связи.

Заботиться о том, чтобы ее дети удачно женились или выходили замуж, входило в обязанности Елизаветы как королевы и матери, и она присутствовала, когда Генрих принимал недавно прибывшего в Англию нового испанского посла доктора Родриго де Пуэблу – коренастого, смуглого суетливого человечка, который первым делом пожелал увидеть принца.

Леди Дарси принесла Артура из детской и поставила его на пол, чтобы мальчик, пошатываясь, отвесил поклон родителям. Милый ребенок с рыжими волосами и очень светлой кожей выглядел очаровательно в костюмчике из золотой парчи. Малыш протопал к отцу и выставил вверх ручки. Генрих наклонился и поднял его, к очевидному удовольствию мальчика, который так и остался сидеть на коленях короля, воркуя сам с собой.

– Прекрасный принц, ваше величество, – заулыбался Пуэбла. – Он высок для своего возраста.

Генрих грациозно кивнул.

– Осмелюсь спросить, – продолжил посол, – не позволит ли ваше величество посмотреть на него… э-э-э… раздетого.

Просьба не безосновательная. Суверены должны увериться, что жених их дочери не обладает каким-нибудь уродством.

Генрих улыбнулся, поставил Артура на пол и погладил его по головке.

– Разумеется. Леди