– Теперь мы можем распрощаться с надеждами на мирное разрешение конфликта, – рокотал Генрих, шагая взад-вперед по саду. – Маргарита объявила себя моим врагом. Она пойдет на все, чтобы лишить меня короны. – Он умолк, рассеянно сорвал с куста лист и смял его пальцами. – Ей дела нет до того, что наш брак объединил Ланкастеров и Йорков. Мои лазутчики предупреждают: она готова преследовать меня с неутолимой ненавистью. И судьба только что дала ей в руки мощное орудие в лице Линкольна.

– Боюсь, что так, – сказала Елизавета, плотнее укутываясь в накидку, защищавшую ее от апрельского холода и холода, опустившегося на сердце. – Меня она тоже должна ненавидеть, так как я стала для вас средством обрести корону.

Генрих резко взглянул на жену. Она ляпнула, не подумав, и слишком поздно сообразила, что ее супруг не любит, когда кто-то считает, будто он обязан своим троном ей.

– Я так не думаю, – сказал он. – Скорее, она недовольна тем, что вы заняли ее место старшей дочери Йорков, а потом превзошли рангом как королева Англии. Она глупая и бесстыжая женщина и к тому же опасная: если получит шанс, может стать серьезной угрозой для нас.

– Ей бы следовало радоваться, что ее племянница правит с честью и имеет прекрасного сына, в котором течет кровь ее рода.

И снова Генрих одарил супругу таким же суровым взглядом. Елизавета поняла: это оттого, что она заговорила о себе как о правительнице. Что ж, она правила, хотя и не управляла.

Когда король ушел на встречу с Советом, Елизавета осталась сидеть на скамье, не обращая внимания на холодный ветер, и чувствовала себя виноватой, потому как женщина из ее семьи открыто выступила против Генриха. Это может настроить его против дома Йорков и заставит сомневаться в каждом, кто связан кровными узами с Плантагенетами. Он ведь подозревал ее мать без всяких доказательств ее злого умысла. Может быть, Генрих питал сомнения и в ее верности. Эта мысль угнетала Елизавету.

В тот вечер, пытаясь продемонстрировать поддержку, она пригласила Генриха поужинать с нею наедине.

– Меня очень беспокоит эта ситуация, – сказала Елизавета, когда они принялись за весеннего ягненка с черносливом. – Какие меры вы примете против изменника Линкольна?

Генрих прищурился:

– Я пока не решил.

– Но вы должны действовать…

– Я же сказал, Елизавета, что пока не решил.

Ее осенило: он не скажет ей из недоверия. На мгновение она умолкла, чувствуя, что близка к слезам, а потом едко проговорила:

– Надеюсь, вы не считаете меня изменницей, которая выдаст ваши планы.

У Генриха хватило такта, чтобы продемонстрировать смущение.

– Ни секунды так не думал, – торопливо произнес он. – Простите, что дал вам повод заподозрить такое.

– Я больше не буду встревать в ваши дела, – обиженно произнесла Елизавета.

– Бесси, прошу, давайте не будем ссориться.

– Я всего лишь пыталась поддержать вас, – заявила она.

– Простите, у меня был трудный день. – Он потянулся через стол и взял ее руку. – Я бы предпочел отставить все это в сторону.

Елизавета улыбнулась, по-прежнему неуверенная, сомневается ли он в ней, и перевела разговор на другую тему. Потом она совершила ошибку, сказав, что завтра утром собирается навестить мать.

– Нет, – отрезал Генрих. – Только не сейчас.

– Она не имеет никакого отношения к заговору, – возразила Елизавета.

– Мы этого не знаем, Бесси.

Елизавета раздраженно бросила на стол салфетку:

– Генрих, прошу вас, выбросьте из головы мысль, что моя мать изменница.

– Позвольте напомнить вам, что, если бы ее планы сбылись, вы сейчас были бы королевой при Ричарде, а я – нищим изгнанником, – холодно произнес король.

– Это был не ее план, а его, и она согласилась, увидев, что я готова принести эту жертву; кроме того, мы оставили все надежды на вас. Она этого не желала, Генрих, но только так мы могли обеспечить себе будущее. Сколько еще раз мне придется повторять это?

И вновь Генрих выглядел пристыженным:

– Я не могу ничего с собой поделать, Бесси. Привык не доверять никому.

– Но мне вы можете доверять и моей матери тоже.

Он криво улыбнулся.

– Вы можете! – воскликнула Елизавета. – И я поеду к ней завтра.

Улыбка исчезла.

– Нет, Бесси.

– Неужели сейчас так опасно навестить стареющую женщину в монастыре? – взорвалась она.

– Хотелось бы мне дать ответ на это. И вы меня не ослушаетесь.

– О, я очень верная долгу жена! – ответила Елизавета. – Но мне это дорого обходится. – Она встала. – Вы позволите мне уйти?

Генрих тоже поднялся.

– Не думайте обо мне плохо, Бесси. Я должен заботиться о безопасности своего королевства и принимать во внимание мнение Совета. Потерпите. Как только мы покончим с самозванцем и все успокоится, вы встретитесь со своей матерью.

И ей пришлось удовлетвориться этим.

Генрих поехал на север разбираться с Симнелом. Вторжение могло начаться в любой момент. Когда они с Елизаветой спускались по лестнице во двор, где короля ждала свита, он взял ее за руку:

– Я буду скучать по вас, сariad.

Елизавета понимала, что Генрих хочет сказать больше, так как отношения между ними стали напряженными после ссоры три недели назад.

– Я буду молиться о вашем благополучном возвращении, – ответила она. Разлука страшила ее. Вдруг Генрих не вернется? В этом случае ей оставалось надеяться, что Линкольн отнесется по-доброму к ней и Артуру. И все же какой король потерпит соперника? Стоило только посмотреть, как Генрих относился к Уорику. Елизавета задрожала. – Да пошлет вам Господь великую победу, – с чувством промолвила она, а потом, понимая, что не позволит ему отправиться навстречу неизвестности, пока их размолвка не улажена, Елизавета привлекла мужа к себе, прямо там, на лестнице, и обняла так крепко, что ощутила согласное биение их сердец. – Берегите себя! – воскликнула она. – Возвращайтесь ко мне!

Стоявшие внизу лорды и леди снисходительно улыбались, глядя на них. Некоторые, судя по их виду, были так же взволнованы, как Елизавета.

– Вы можете на это рассчитывать, – промолвил Генрих и опустил на нее нежный взгляд. – Пойдемте. Мне пора в путь. – Он взял Елизавету за руку и вывел за дверь; на улице светило солнце. – Видите, как Господь улыбается нашему правому делу? – сказал король, отмечая прекрасную погоду.

Генрих оседлал коня, подождал, пока супруга подаст ему стремянной кубок, и сказал:

– На Пасху вы наконец получите целиком свое приданое. Я знаю, вам нелегко жить на те средства, которые я выделил вам после нашего брака, но теперь все сильно изменится.

– Благодарю вас, милорд, – ответила Елизавета, опускаясь в реверансе, а Генрих пришпорил коня. – Да поможет вам Господь и вернет вас домой невредимым.

– Благословляю вас, миледи, –