Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И мы тому удивляемся: такое Яков Московскому государству зло учинил, с Польскими и с Литовскими людьми кровь крестьянскую проливал, да и злее Польских и Литовских людей чинил, и у короля за то жалованье получил, и в раде его король учинил; а ныне б ему нам против Польских и Литовских людей помогати? И нам ся мнит, что Яков хочет в Московское государство было по умышлению Польского короля и Польских и Литовских людей, чтоб ему зло, которое, по умышлению и по приказу Польского Жигимонта короля и панов рад, Московскому государству учинити; о том мы стали в опасеньи; для того и к Архангельскому городу на береженье ратных многих людей отпускаем, чтоб Польского Жигимонта короля умышленьем какое лихо Архангельскому городу не учинилось.
Да и наемные нам люди иных государств ныне не надобет: но ся места были нам Польские люди сильны потому, что за грех наш государство Московское было врозни, Северские города были особе, а Казанское и Астраханское царства и Понизовные города были особе; а во Пскове был вор, назвался государским именем, и Псков и Иван-город были с ним вместе; а иные города и люди многие были с Польскими и Литовскими людьми. А ныне все Российское государство, видев Польских и Литовских людей неправду и узнав воровских людей завод, избрали всеми государствы Российского царствия, мы, бояре и воеводы… за разум, и за правду, и за дородство, и за храбрость, к ратным и к земским делам стольника и воеводу князя Дмитрия Михайловича Пожарского-Стародубского. Да и те люди, которые были в воровстве с Польскими и Литовскими людьми и стояли на Московское государство, видя Польских и Литовских людей неправду, от Польских и Литовских людей отстали и стали с нами единомышленно против Польских и Литовских людей… А о том бы вам к нам любовь объявити, о Якове о Мержерете к нам отписати: какими обычаи Яков Мержерет из Польския земли у вас объявился, и в наших он мерах ныне у вас, в какой чести? А мы чаяли, что его, за его неправду, что он, не памятуя государей наших жалованья, Московскому государству зло многое чинил и кровь крестьянскую проливал, ни в которой земле ему, опричь Польши, места не будет.
К исходу второго дня перехода от Троицкого монастыря войско Пожарского подошло к Яузе. До Арбатских ворот Белого города, где воевода наметил разбить основной лагерь, оставалось всего пять верст. Однако уже смеркалось, поэтому решили остаться на ночлег здесь. Запылали костры, в котлах забулькало варево из муки и сухого мяса.
Посланцы Трубецкого, проезжая по лагерю, завистливо принюхивались.
— Видать по всему, сытно живут! — сказал один из всадников в казачьей шапке с кисточкой.
— Вон морды какие гладкие наели! — продолжил второй. — И одеты все справно. Не то что наши — в одном рванье ходят.
— А куда же вы все добро, что по городам награбили, подевали? — насмешливо бросил Ждан Болтин, сопровождавший посланцев к шатру воеводы. — Чай, пропили все аль в зернь проиграли!
— Что поделать! — ответил тот, что в казачьей шапке. — Такой уж мы народ: что воевать, что гулять — до смерти!
Они застали князя в шатре, окруженного военачальниками. Те внимательно слушали лазутчика, одетого в лохмотья нищего, какие бродили по русским дорогам сотнями.
— Ходкевич идет от Вязьмы! — возбужденно говорил лазутчик.
— Много с ним народу? — спросил князь.
— Литовская кавалерия, это те, что с ним воевали еще в Ливонии.
— Сколько?
— Пятнадцать хоругвей насчитал.
— Это, значит, тысячи две будет, — прикинул Пожарский.
— Еще венгерские конники, несколько сот. Есть пехота, тысячи полторы. Я слышал, будто их Жигимонт на подмогу гетману прислал из Смоленска. А еще черкасы, тьма: тысяч с восемь. Их ведут атаманы Заборовский, Паливайко и Ширай.
Пожарский, нахмурившись, тревожно переглянулся с остальными воеводами.
— А наряд большой?
— Нет, идут налегке — всего две пушки везут с собой.
— Видать, надеются на пушки в Кремле! — высказал догадку князь. — Что ж, будем готовиться к бою.
Затем он повернулся к посланцам Трубецкого и приветливо махнул рукой, приглашая говорить.
— Почто, люди добрые, пожаловали? Здоровы будете!
— Спасибо, князь! И ты здоров будь! И вы все, воеводы! — поклонились гости. — Мы воеводой князем Трубецким посланы. Приглашает он вас идти немедля в его стан в Замоскворечье. Наш лагерь хорошо укреплен, высоким валом, частоколом и рвом окружен. И места вдоволь. Как Заруцкий убег, половина землянок пустыми сделались!
— Спасибо за приглашение! — ответил князь и при этом выразительно поглядел на своих воевод.
Те, поняв немой вопрос Пожарского, затрясли головами в знак несогласия.
— Спасибо за приглашение, — повторил князь, — только не бывать тому, чтобы нам стать вместе с казаками.
— Обидишь Трубецкого, князь, — сказал посланец.
— Лучше уж обида, чем смерть! — веско сказал Минин. — Кто вас знает, может, задумали Дмитрия Михайловича, как Ляпунова, на сабли поднять!
— Так Заруцкий убег, а с ним все, кто против вас был.
— Не скажи, — вмешался вдруг Ждан Болтин. — Вот вы сейчас ехали и завидовали, деи, сыты наши ратники и одеты. А коль в стан к вам придем, казаки от зависти задираться начнут. Наши не уступят, вот и побоище случится литве на потеху.
— Правильно речешь, Ждан, — одобрил Пожарский. — Береженого Бог бережет!
Наутро полки Пожарского пришли в движение. У Яузских ворот их ждал Трубецкой, выведший все свое воинство из укрепленного стана. Две рати встали напротив друг друга, лицом к лицу. Наступила зловещая пауза. Многие невольно положили руки на рукояти сабель. Неужто бой со своими?
Вперед выехал Трубецкой в сопровождении оставшихся ему верными немногочисленных бояр и атаманов. Тронул коня и Пожарский, подъезжая вплотную к Трубецкому. Не слезая с коней, поклонились друг другу, сняв шлемы.
Трубецкой, памятуя о своем боярстве, решил показать свое верховенство.
— Зачем ослушался моего приказа? — вытаращил он маленькие свинцовые глазки, стараясь придать лицу свирепое и одновременно горделивое выражение. — Ведь здесь, под Москвою, я — главный воевода.
Выглядело это смешно, и окружавшие Пожарского воеводы прыснули, не сдержавшись.
Однако сам Дмитрий Михайлович не поддержал веселья. Он посмотрел прямо в глаза Трубецкому и ответил без тени враждебности, но твердо:
— Скажу, что и вчера твоим гонцам ответил: «Нам вместе с казаки не стаивать!» Враг у нас один, и биться будем заодно, а стоять будем отдельно. Так оно спокойнее будет. Да и рассуди здраво: никак нам вместе в Замоскворечье стоять нельзя. Ведь гетман, то и тебе хорошо ведомо, сегодня у Поклонной горы будет. Значит, надо ему прямую дорогу к Кремлю перекрыть. Здесь я со своим войском и встану — от Тверских ворот до Москвы-реки. А тебе следует со стороны Замоскворечья заслон поставить. Вдруг он по правому берегу двинет. А как отобьем гетмана, то и за тех, кто в Кремле засели, возьмемся. Правильно?
