дверью, полил. Было стыдно, но зато легче. И звуки какие-то в ушах стали прорезаться. Треск, гул. Станки где-то рядом работают? Не, слишком неравномерно. Перестрелка?

Оперся руками о подоконник, навалился животом. Из треснутого стекла дуло, от этого почему-то было легче. За окном голые деревья… Сад? Парк? Вон забор… Ой, это же госпиталь. Был здесь Выру. Заезжал. Улица такая… непонятная… тоже смешная.

Сработали остатки памяти связного-посыльного. Улица Трин-кле-ра. Кто такой или что такое это Тринклера, неизвестно, но название помнится. Тут клингородок[1]. Большой госпиталь. Но тихий.

Нельзя сказать, что мысли товарища Выру как-то враз оживились и ясность появилась. Вот беспокойство появилось, это точно. Обернулся. Раненых вытаскивают. Причем бегом, не особо церемонясь. И дует зверски. В госпиталях так не положено, этак все ранбольные попростужаются. А если всем плевать, значит… Эвакуация? Срочная?

Да. Точно. Чего уезжали спешно? Немцы?

Надо как-то узнать, уточнить...

Янис побрел обратно в палату. Или в приемную.

Комната была пуста. Лежак с клеенкой. Матрацы, тряпье, огромный ком бурых бинтов…

Не та комната. Нужно уходить. Все уходят. Торопятся. Не должен сержант Выру отставать.

Дует. Холодно там. Снаружи. Март. Точно, март. Сырой, холодный месяц.

Связной-посыльный постоянно должен быть готов к службе. И директор МТС – пусть и временный – тоже. Что же голова такая тупая?

Янис, опираясь о стену, нагнулся и поднял одежду. Бушлат. Брезент, но с подкладкой. На спине здоровенное кровавое пятно и дырка. Нет, две дырки. Неважно.

Надевая бушлат и не попадая рукой, товарищ Выру побрелв коридор.

Снова тащили раненых. Без носилок. Санитарка за ноги помогает нести человека. Халат аж черный. Кричит, головой на лестницу кивает. Да, нужно уходить.

Пытаясь понять – та это санитарка, что чаем поила, или совсем другая? – Янис начал спускаться.

Двор, беготня. Возницы подхлестывают повозки, разворачиваются машины. Э, вот ты – на автоцистерне – разве так разворачиваются? Подавишь людей, дурень.

Что-то было не так. Янис потрогал голову – бинт, сверху прохладно. Надо бы шапку. Нет, не то. Стреляют. Где-то рядом. Винтовки, автоматы, пулемет...

Немцы рядом. Нужно уходить.

Грузили в кузов носилки с ранеными, забирались те, кто сам способен двигаться. Им передавали шинели и одеяла, почти беззвучно раззевались рты людей.

…— езь, … ля… рее!

… — аводи!

… — уй, там!

Стоял под стеной автобус, большой, штабной, битый, с проломленным корпусом. Наверное, не снаряд бахнул, а под рухнувшую стену попал, или изрядным деревом придавило-промяло. Помнится, был случай в Астрахани…

Янис почувствовал, что думает не о том. Вот – не заводится автобус. Капот открыт, задницы торчат, орут.

…— лятор! Твою… ж!

…— и вот… оно… ться…

Странные какие-то задницы, особенно левая. А вот тот раненый боец ручной стартер впервые в руках держит…

Вот совершенно не в силах был сержант Янис Выру что-то делать. Но ведь не заведут, видно же, что не заведут. А во дворе народу копошится… ГАЗ-05[2] – это для пятнадцати пассажиров. Можно и больше посадить. Если нужно.

Нужно.

Янис поймал за рукав торопыгу с ручным стартером:

— Стой. Двиньтесь.

Видимо, какие-то звуки все-таки удалось издавать. Раздвинулись. Человек слева сверкнул пронзительно-зелеными глазами:

…— ожешь?

— Я контуженный, не слышу, – сообщил Янис, оценивая двигатель.

Рядом что-то говорили, даже кричали, постукивал пулемет на далекой-далекой улице. Сержант Выру не отвлекался.

Вполне себе ничего двигатель. Видно, что ухаживали, обслуживали. Годный водитель был. А чего тогда упираемся? Ну-ка, движок..

— Отвертку дайте. И нож.

Дали. Справа протянули штатную авто-отвертку, слева нож. Прямо ого, ножичек – штык немецкий, отточен прямо образцово.

— Это дело, – признал Янис.

Что-то сказали, исчезли. Не отвлекаться.

Прочистил, продул, качнул. Отплевываясь от бензинового вкуса, сполз на землю. Должна завестись, видно же, приличная, сознательная машина.

От знакомой возни даже как-то полегчало. Забрался на сиденье. Стартер… Схватилось сразу, задрожала-завибрировала от работы двигателя большая машина. Есть взаимопонимание, его контузией не выбьешь.

— Где водитель?

Из кабины не выпускали, пихали обратно на сиденье.

— Я водитель? – удивился Янис.

Кричали, все разом, вообще ничего не понять.

— Ладно. Грузитесь. Только я контуженный, ничего не слышу. Показывайте.

Махали руками, побежали, уже лезли легкораненые в переднюю дверь, в кормовые двери немногочисленные ходячие помогали затаскивать лежачих. Кто-то звонко кричал, торопил. Закусив губу, поднимал-забрасывал носилки с ранеными в автобус младший лейтенант – забавный, интеллигентненький, со ссадиной на носу, наверное, очки разбил, но ничего так, сильный, наверняка в институте спортсменом был.

Янис машинально осмотрел кабину – скользнул пальцами по рулю, давление масла и уровень бензина… не, могло быть гораздо хуже, не слили. За сиденьем оказалось ведро и еще что-то спрятанное. Ага, фуражка, замурзанная, но еще довоенная, добротная, старшинского образца. Это кстати. Оглядываясь назад, Янис пристукнул дно фуражки, напялил на толстую из-за бинтов голову. В автобус все набивались и набивались: забинтованные, кое-как одетые, с костылями. Ничего, на ходу разместятся, пассажир, он тоже не дурак, себе место найдет.

Кто-то вспрыгнул на подножку:

…— авай! …авай!

— Даю, – заверил Янис, знающий, что именно кричат, по многолетнему опыту.

Двинул осторожно автобус – досаживались последние помощники-легкораненые, но двор уже почти пустой, только пара последних машин, да носилки валяются. И стрелковое прикрытие остается, ну, продержаться вам, ребята.

Притормаживая у ворот – впереди выворачивала переполненная полуторка – Янис вспомнил о штыке. Нужно бы вернуть – явно не лишний хозяину клинок, очень уж выправлен. Но где тот боец? Выглянул из двери…

Бежал к машине зеленоглазый…

Ой!

Узнать в длинноногом и яркоглазом бойце девушку можно было с первого взгляда. СВТ за спиной, гранаты и ножны у пояса, высокая, но очевидно же – девушка. Красивая.

«Что-то сильно меня контузило» – на редкость связно подумал сержант Выру, протягивая рукояткой вперед штык.

…— от, честный! – засмеялась светловолосая красавица, ловко подхватывая оружие.

— Обижаешь. Все думаю, как Артемиде и без клинка? – с трудом выговорил Янис.

— Артемида? Есть маленько. Если умыться, – улыбка девушки была ослепительна. – Удачи, хлопцы!

Выкатился из двора пришибленный и придавленный автобус, за спиной остались последние загружающиеся машины и корпуса опустевшего госпиталя[3]. Промелькнула впереди огромная площадь, но автобус свернул за «полуторкой». Куда ехать, было не совсем понятно, наверное, впереди знают, есть же там кто-то старший. Соображал Янис чуть получше, но мыслями почему-то возвращался назад – ко двору, к оставшимся немногочисленным бойцам.

— Прикрывают нас, – прохрипел сидящий рядом однорукий раненый. – Девчонка вот… красивая.

— Э... Я глянул, так даже