— А, это вы, господин маркиз, — ответил один из бежавших. — Нужно вернуться к Вам и защищаться за стенами замка, потому что там рейтары. Господин д'Арс, которого господин Марио предупредил об их приближении, сейчас ведет схватку. Но мы бессильны против этих людей! Говорят, что один рейтар в десять раз сильнее и безжалостнее христианина и вдобавок у них есть пушка, они ее не использовали против нас только потому, что боялись попасть в своих в той неразберихе, которую устроил господин д'Арс.

— Господин д'Арс повел себя не только мужественно, но и мудро, дети мои, — заключил маркиз. — И если страх перед рейтарами заставил вас обратиться в бегство, то вы недостойны служить ни ему, ни мне. Вы можете укрыться за стенами, но предупреждаю, что, если мне придется отступить и укрыться в замке, я выгоню вас оттуда как людей, которые едят слишком много, а воюют недостаточно хорошо.

Упреки возымели действие. Немногие продолжали бегство, и почти все они были люди Гийома.

Нужно заметить, что они не были трусами, но рейтары оставили о себе в их краю такую страшную память, а молва добавила к ней такие ужасные подробности, что нужно было вдвое больше аргументов, чтобы их воодушевить.

В сопровождении лучших, которые устыдились своего бегства, маркиз быстро добрался до Гийома, в то время, как тот героически атаковал капитана Макабра.

Очень светлая ночь позволила Гийому устроить засаду и напасть внезапно, чтобы помешать рейтарам обстрелять замок. У них действительно была небольшая походная пушка, о существовании которой Буа-Доре, будучи пленником в Эталье, не подозревал. Всем известно, что достаточно одной злосчастной пушки, чтобы победить маленькие крепости, в средние века оснащенные всем необходимым против штурма, но совершенно беззащитные перед новейшей артиллерией, предназначенной для осады. Самые знаменитые замки феодалов в Берра пали подобно карточному домику, когда центральная власть во времена Ришелье и Людовика XIV решила покончить с воинственной знатью. А количество солдат и ядер, которые потребовались для этой важнейшей кампании, оказалось ничтожно малым.

Любой ценой маркиз должен был предотвратить захват подступов к своему владению. Поэтому он и бросился на помощь Гийому, который, несмотря на то, что большая часть его людей дезертировала, продолжал вести себя достойно.

Но прежде всего надо было отбить атаку рейтаров, имевших численное и позиционное преимущество на склоне холма. Партия казалась совсем проигранной, но вдруг все услышали шум боя, завязавшегося позади вражеского отряда, который теперь оказался зажатым в тиски.

Это вовремя подоспел на помощь господин Робен де Кулонь со своим отрядом. Медлительность оказала ему хорошую услугу. Если бы он начал преследовать и настиг рейтаров раньше, обстоятельства сложились бы менее благоприятно.

Даже зажатые меж двух огней, рейтары продолжали сражаться с ожесточением.

Первыми дрогнули итальянцы Сакканса, презиравшие Макабра и Прозерпину. У них не было желания отдавать свою жизнь.

Они попытались оторваться и отступить к замку, но по пути были встречены Аристандром, который бросился преследовать цыган, а об атаке рейтаров ничего не знал и наткнулся на них случайно.

Благодаря тому, что у него был небольшой, но хороший отряд, и тому, что сразу удалось захватить лейтенанта, итальянцы быстро сдались. А Аристандр, опасаясь новых милостей Буа-Доре, поспешил расправиться с пленниками во главе с лейтенантом Саккансом.

Перевязь последнего оказалась ценной, но Аристандр не захотел стать ее новым владельцем и оставил ее своим людям.

Продолжая двигаться на помощь маркизу, он встретил одного из людей, сопровождавших Люсилио в Брильбо.

— Здорово, Денисон, — закричал он, — что вы сделали с нашим Люсилио?

— Спроси лучше, что с ним сделали эти разбойники-рейтары, — ответил Денисон. — Это известно одному Богу. Мы вместе с ним направлялись в Эталье к господину маркизу, но у подножия холма на нас напали эти бандиты, заставили спешиться и увели.

Сначала они хотели застрелить из аркебузы мэтра Жовлена прямо на площади. Его молчание очень их рассердило, они решили даже, что он их ненавидит. Но там находилась дама, которая узнала его и сказала, что господин маркиз их щедро вознаградит. Тогда его связали, как и четырех других наших товарищей.

Что же касается дамы, которая была одета, как офицер, то о ней я ничего не знаю. Но, беру небо в свидетели, что-то мне подсказывает, что речь идет о мадемуазель Беллинде!

— Ладно, Денисон, нужно во всем убедиться своими глазами, — заключил Аристандр. — Для начала спасем наших друзей.

Добрый кучер собрал всех, кто остался, и ударил по флангу рейтаров. Атака оказалась умелой и своевременной.

Зажатые теперь уже с трех сторон рейтары терпели большие потери: Буа-Доре, Гийом и господин Робен убили много рейтаров, остальные покинули поле сражения вместе с лейтенантом Саккансом. В этих условиях маленький отряд рейтаров стал организованно отступать на левом фланге.

Но такой маленький отряд легко было окружить. Пушка, находившаяся в арьергарде, уже попала в руки господина Робена. Рейтары не могли даже разбежаться. Пришлось сдаться. Исключение составили лишь несколько человек, ослепленных схваткой, справиться с которыми оказалось не так-то легко.

Много времени ушло на то, чтобы разоружить и связать пленных. На слово рейтаров нельзя было положиться. Уже наступало утро, когда все, победители и побежденные, собрались, наконец, во дворе замка.

Произошедшие события стали причиной пожара на ферме. Нанесенный ущерб безусловно был велик, но маркиз о нем не думал. Усталый, пропыленный, он с волнением искал глазами тех, кто ему дорог: в первую очередь Марио, который не пришел поздравить его с победой, и это заставляло маркиза тревожиться за жизнь Мерседес; маркиз заметил Лориану, прибежавшую сообщить ему о состоянии Мерседес; затем Адамаса, восторженно его приветствующего; Жовлен и Аристандр еще не появились; маркиз ничего не знал и о судьбе своего доброго фермера; наконец, он окинул взглядом всех преданных слуг и вассалов, которых стало больше этой страшной ночью.

Он с неподдельной тревогой расспрашивал окружающих о Марио. Во время ожесточенного боя с рейтарами ему два или три раза казалось, что в сгущающихся сумерках он видит перед собой лицо мальчика. Видение появлялось и исчезало.

— Аристандр, наконец-то, — воскликнул маркиз, заметив каретника, — говори скорей, ты видел моего сына?

Аристандр пробормотал что-то нечленораздельное. Смущение и непонятное замешательство читались на его утомленном лице.

Маркиз побледнел, как полотно. Тревогу рассеял Адамас, не сводивший с него преданного взгляда.

— Нет, нет, мой господин, — сказал он, обнимая Марио, который в это время спрыгнул со Скилиндра, где был надежно укрыт за широкой спиной каретника. — Вот он живой и свежий, как роза Линона!

— Как вы очутились на лошади вместе с Аристандром, господин граф? — спросил маркиз, целуя своего наследника.