74]. Бирманские историки утверждают, что в давние времена бирманские короли занимались пахотой («шли с золотым плугом») наравне с крестьянами в течение всего дождливого сезона. Однако — то ли по причине отсутствия «крестьянского духа», то ли просто сочли, что трудно заниматься тяжелой работой в дождь, — традиция была нарушена. Король выходил на ритуальную церемонию первой вспашки один раз в год [Пхо Чжо Сан, 1968, с. 138].

Церемонии предшествовала тщательная подготовка. Заранее был известен только месяц проведения пахоты — найоун (соответствующий июню). Королевские брахманы, астрологи и ученые определяли дату торжественного дня, учитывая взаиморасположение планет, счастливые и несчастливые дни недели и множество разнообразных примет и поверий. Когда дата была определена, король вызывал министра (вун), в ведении которого находились все королевские земли (ламайны) и население, проживающее на них. Каждая социальная группа (зу) имела свое занятие; например, мьин-зу ведали королевскими лошадьми и составляли королевскую конниц) в случае надобности; тана-зу были стрелками королевской армии; дайн-зу — щитоносцами. Самой многочисленной группой были крестьяне (ламайн-зу), поставлявшие «все взращенное ими» исключительно королевскому двору. Из поколения в поколение бирманский крестьянин жил и работал (как и другие категории бирманских земледельцев) в соответствии с традиционным календарным циклом.

Королевские земли (ламайн) находились в Верхней Бирме, недалеко от столицы. Именно здесь до наших дней в наибольшей степени сохранились отголоски старинных обрядов и магических действ.

По распоряжению министра крестьяне-ламайнцы начинали подготовку к церемонии. От королевского дворца до поля, где должна была проводиться церемония, выравнивалась и очищалась дорога, по сторонам которой сооружались ажурные бамбуковые загородки. Дорога усыпалась белым песком, привезенным издалека. Поле, выровненное крестьянами, также окружалось бамбуковой красивой изгородью. Затем на поле пускали чистую воду. Дурным знаком для будущего урожая считались птицы на поле, поэтому специально предназначенная для этого группа лучников охраняла его, чтобы не приблизилась ни одна птица. (Вообще крики птиц считались дурным предзнаменованием; если, например, под крышей дома, где был нездоровый человек, кричала птица, полагали, что это недобрый знак.)

На восточной стороне поля сооружался временный «дворец» для короля, вокруг поля возводили навесы и временные помещения для театральных представлений и танцев [Пхо Чжо Сан, 1968, с. 138–139].

За три дня до совершения первой борозды днем и ночью шли театральные представления и совершались ритуальные танцы. По дорогам и затопленным лугам к месту королевского поля (ледо) двигались бесконечные вереницы людей. Бирманские исследователи отмечают, что на празднества сходились все без исключения — мужчины, женщины и дети, имущие и бедняки. Даже королевские рабы (чундо) могли присутствовать на церемонии «королевской пахоты». Правда, по описаниям Дж. Скотта, далеко не все имели право находиться там, где появлялся король [Shway Joe, 1963, с. 258]. Огромные массы народа располагались в значительном отдалении от королевского поля. Короля сопровождали придворные. Их окружали различного рода воинские подразделения — конные, стрелковые, слоновые и другие, — выстроенные в виде концентрических кругов. Внутренний круг составляли воины с саблями на плечах, точнее, с длинными ножами (да). В знак почтения и покорности королю они стояли, опустившись на одно колено.

Из дворца выход короля сопровождался выстрелом из пушки. В окружении придворных и охраны король размещался в паланкине, построенном в форме бирманской ладьи. Сорок человек торжественно несли паланкин к месту церемониальной пахоты. За паланкином следовали наследный принц, придворные и королевские жены в красных одеждах. У поля располагался оркестр. Мелодии ритуальных песен, издревле исполняемых на празднествах, посвященных началу полевых работ, исполнялись на сайнах, украшенных бриллиантами и рубинами. (Сайн — традиционный бирманский инструмент, сходный с большим ксилофоном, поставленным на ребро и образующим почти замкнутый круг. Исполнитель игры — сайн-вайна — находится внутри этого круга.)

Выйдя из временного дворца, король вступал на залитое водой поле и подходил к золотому или позолоченному плугу. Двое сильных и ловких мужчин, выбранных из помощников министров (вунов), заводили в упряжь двух белоснежных быков. И король начинал пахоту. Слева и справа от него, чуть впереди, вели каждый свой плуг министр королевских земель (ламайн) и министр королевских житниц. Вели также пахоту те, кто занимал крупные придворные должности (слева и справа от короля). Сзади следовало еще три ряда пашущих. Первый ряд — ближайшие родственники короля, преимущественно принцы; второй — начальники подразделений королевской конницы; третий — богатые, приближенные к королю люди.

Во время проведения первой борозды первый трудный шаг за упряжкой быков должен был сделать король, затем, соблюдая временные и пространственные интервалы, в процесс вспашки вступали (рядами) все участники церемонии.

После того как под звуки драгоценных сайнов и песен о пахоте поле было вспахано, выходили Главная (Северная) королева и остальные жены короля, придворные дамы и принцессы и сажали в только что вспаханную землю рисовую рассаду. «Мужская» музыка сменялась «женской» (ледо ду). Крестьянки ламайнских полей исполняли ритуальные танцы сажальщиц рисовой рассады, имитируя их движения. Эти танцы исполнялись уже не под звуки сайна, а под грохот различного типа барабанов (оузи, доуба, бучжи, зинто), стоявших на ножках-подставках, вешаемых на шею или подвешенных наподобие гонгов [Пхо Чжо Сан, 1968, с. 134–143; Мьянма мин, 1963, с. 257–262].

Когда королевская процессия возвращалась во дворец, устанавливалось временное затишье, пустели улицы. К вечеру веселье возобновлялось; длинные ряды зажженных свечей освещали улицы, запускались ракеты, и разрывались с треском хлопушки. Всеобщее ликование охватывало город и деревни.

В описываемые времена вспашка рисовых полей и рисопроизводящие работы могли начаться только после королевской вспашки — Праздника первой борозды. Впоследствии (и до настоящего времени) перед началом полевых работ распространяются своеобразные календари или альманахи, из которых можно узнать предполагаемые и, конечно же, самые благоприятные сроки пахоты, посева семян, приметы года, интерпретацию легенд и джатак (которые, кстати, могли толковаться разноречиво), положение и взаимодействие планет и т. д. Такие издания иногда переписываются от руки, иногда печатаются местными типографиями. Их рекомендации опираются на древние народные традиции и верования.

Обычаи и обряды Праздника начала буддийского поста.

Наступление дождливого сезона резко ограничивает крестьянина во времени. Все подчинено ритму полевых работ, ибо от своевременного их выполнения зависит благополучие семьи и общества. Затруднено сообщение между населенными пунктами: разлившаяся на полях вода поднимается выше валиков земли, обрамляющих участки; идущий по дороге человек может — и это случается часто — оказаться среди бескрайней, уходящей за горизонт водной глади. При этом надо учитывать беспрерывные и сильные дожди и всепроникающую сырость, а также отсутствие печного отопления в домах (очаг для приготовления пищи непригоден для сушки одежды, к тому же по очень строгой традиции та часть одежды, которая облекает тело ниже пояса, так называемые юбки — мужская —