– Это вряд ли, – выдавил Владимир, но все же, уступив Воскресу, раскрыл ладонь.

– В детстве меня батя часто брал с собою на рыбалку. Как-то мы поплыли в ночь на лодке. Пошла волна, лодку перевернуло. Я хорошо плавал, да и были мы недалеко от берега. Но, оказавшись под водой, я не знал, куда плыть, вниз или вверх, ибо не знал – где небо, а где дно. Представляешь, как это нелепо? Вроде очевидно, но кругом вода, мрак и ты не ведаешь, где спасение. В тот миг мне показалось, что сошел с ума и надежды нет и я навсегда заблудился между небом и черной бездной. И в этот миг вся моя жизнь пронеслась перед глазами, но не прошлая, а будущая. Я увидел тебя, тюрьму, своих детей. И тогда я взмолился Богу дать мне эту жизнь, полную испытаний, трагедий и счастья. И волна вынесла меня на берег. Ты заблудился между сном и явью, а теперь решил убить себя, – вор с родительской укоризной покачал головой.

– Но откуда ты знаешь? Тебе профессор рассказал? – просопел Мозгалевский, вытаращив глаза на Воскреса.

– Лучше видеть глазами, нежели бродить душою. Задай вопрос, и будет дан ответ, попроси, и будет дано спасение. – Воскрес пронзил Владимира испытывающим взглядом. – Ты хотел покончить с собой, но увидел свет, в котором ответы и спасение.

– Но почему ты?

– Хочешь спросить, почему перед тобой не ангел в фаворском сиянии или не патриарх в пасхальном облачении, а преступник перед людьми и Богом? – усмехнулся Воскрес.

– Я не то хотел сказать, – пролепетал Мозгалевский. – Я думал, мне казалось…

– Истина открывается тому, кто слышит, а не тому, кто ее глаголет. Да и не забывай, что за Христом в рай первый пошел не поп, а разбойник.

– Но почему они меня не уничтожили? Зачем им мое самоубийство?

– Видишь ли, Володя, все сущее, все здешнее, всю условную реальность формирует наша воля. Насильственная гибель или смерть от естественных причин всего лишь перенаправляет твой духовный поток, волю, энергию и знание в иную реальность. При этом душа не повреждается, как и не повреждается божественная система. Знаешь, как ломают матерых уголовников? На зоне любого из них могут убить, искалечить, опустить по беспределу. Но это не сломает их волю, наоборот, породит определенные последствия, жертвами которых станут сами убийцы и истязатели. Поэтому человека психологически подводят к тому, чтобы он сам отрекся от воровского статуса или упал на тряпку, но сделал это добровольно, свободно избрав свою судьбу. Только отрекшись от своей правды он попадает под власть хозяина и мусоров. Когда человек убивает себя, он убивает душу, словно стирая файл в информационной системе, окончательно сдаваясь дьяволу и погружаясь в ту адскую пустоту, дыхание которой ты уже испытал.

– И что со мной будет?

– То, что всем сердцем захочешь и к чему готов искренне.

Бледное солнце сквозь зыбучий тюль наполняло комнату вялым светом. На столе горела лампа, мерцал монитор с незаконченным текстом, стояла потресканная кружка с засохшей кофейной гущей на дне. Раздраженно дребезжал городской телефон. Мозгалевский приподнял тяжелые веки, пытаясь осознать реальность.

– Слушаю, – лениво сопротивляясь сну, Владимир снял трубку.

– Привет, – раздалось деловито, чеканно, женственно. – Шеф просил уточнить, когда будет готов материал.

– Материал? – тупо переспросил Мозгалевский, осоловело вглядываясь в экран компьютера. – К вечеру закончу. Наверное.

– Вов, к вечеру это край. Надо как можно скорее. Все ждут. Ты шефа знаешь. Он уже на нас срывается. Вся редакция на ушах.

– Перезвоню. – Мозгалевский положил трубку, с хрустом покрутил затекшей шеей и поднялся из-за стола, за которым он и заснул.

Владимир прошел в маленькую кухоньку, налил из-под крана воды и жадно выпил. Снова загремел телефон.

– Але, Вова, – забился слабый радостный голос. – Почему-то сотовая связь у нас не работает.

– Алена? – встрепенулся Мозгалевский, что-то радостное припоминая.

– Милый, у нас родился мальчик. Четыре двести, представляешь, какой богатырь! Приезжай, пожалуйста, скорее. Мы очень тебя ждем.

– Аленушка, родная моя, уже лечу. – Комок подступил к горлу, слезы выступили на глазах. – Я тебя очень-очень люблю. Скоро буду.

– Целую. Только, пожалуйста, аккуратнее, видишь, что кругом творится.

Схватив телефон и документы, Мозгалевский выскочил из дома. Отыскав во дворе, густо заставленном машинами, старенький «Ниссан», Владимир, пофыркивая капризным дизелем, выехал на улицу.

Телефон показывал отсутствие сети, но Мозгалевский прекрасно помнил дорогу в роддом, куда накануне он отвез Алену. Была суббот, а и быстрее, чем через центр, дороги не найти. На всякий случай он проверил, на месте ли журналистское удостоверение, которое не раз выручало его в самых неожиданных ситуациях.

Мозгалевский робко обогнал колонну из нескольких бронетранспортеров и КамАЗов-автозаков, движущихся в сторону Садового кольца. Включил радио. На новостных каналах наперебой обсуждали события последних дней. Не прошло и недели, как «Новая газета» распространила сообщение о тяжелой болезни президента. Тут же поползли слухи о кончине вождя, пошли официальные опровержения, еще больше взбудоражившие общественное мнение. С телевизионных экранов зазвучали заявления лидеров парламентской оппозиции, что им удалось навестить Путина, найдя его в бодром здравии, и в ближайшее время он планирует вернуться к государственным делам. Масла в огонь гражданского недоверия плеснул Вашингтон, утверждая, что Трампу не удалось связаться по телефону с российским лидером. Однако через пару часов о состоявшемся разговоре с Владимиром Путиным заявили руководители Китая, Северной Кореи, Судана и Казахстана.

Председатель Китайской коммунистической партии утверждал, что с господином Путиным обсуждались детали совместных антитеррористических учений на территории Дальнего Востока, запланированных на ближайший срок. Неожиданно на федеральных каналах зазвенел министр обороны Шойгу с грозной отповедью Америке, что российский народ не допустит международных провокаций и попыток дестабилизировать политическую ситуацию. А Следственный комитет отрапортовал о новой сенсации – аресте четырехсот тонн кокаина в Морском порту Санкт-Петербурга. По обвинению в организации крупнейшего в стране наркотрафика были задержаны ряд высокопоставленных генералов ФСБ, а также заместитель секретаря Совета безопасности. Экстренно собравшийся координационный штаб оппозиции призвал граждан встать на защиту демократии и выйти на улицы. Десятки тысяч людей потянулись в центр столицы.

Вечером того же дня было совершено покушение на министра обороны. Правительственный кортеж атаковали гранатометами из окна борделя в доме на Кутузовском проспекте перед въездом в туннель. Головная машина ДПС сожжена, в лимузине министра погибли водитель и охранник, пострадал экипаж машины сопровождения. Однако сам руководитель военного ведомства, отделавшийся легкой контузией и царапинами, уже через час предстал перед телекамерами с героически посеченной физиономией и перебинтованной рукой. Шойгу заявил, что в стране происходит попытка государственного переворота, за которым стоят нефтяные олигархи и силовики. По горячим следам установлено, что к покушению может быть причастна группа офицеров Росгвардии, укрывшаяся в Лефортовских казармах, где базировался штаб Виктора Золотова.