Кэдевисс не стала ничего отвечать.

– Она хочет говорить с Готосом. Зачем? Что они могут друг другу сказать?

Кэдевисс пожала плечами и отвернулась.

– Похоже, готовить сегодня мне.

Умирающий Капитан смотрел, не отрываясь, на громадного воина с усталым лицом. Оба сидели на узорных коврах; ковер под Капитаном пропитался кровью – она, казалось, течет целую вечность, как будто его тело – сломанный кран, который нельзя заткнуть, течет из ран, которые нельзя излечить. Он понял, что вернулся к началу. Только теперь его окружало богатство, а не грязь, песок и пыль на берегу высохшей реки, но разве это что-то меняет? Нет, конечно.

Только умирающий способен смеяться над этим. Теперь Капитан понимал, что есть многое, на что умирающий может ответить искренним весельем. Вроде этого карающего воина, который сидит с сердитым взглядом напротив, скрестив ноги и сгорбившись.

Между ними стояла на трех ногах небольшая жаровня. В небольшом чайнике на углях грелось вино с пряностями, и сладкий пар наполнял комнату ароматом.

– Тебе придется снести некоторые внутренние перегородки, – сказал Капитан. – Чтобы рабы устроили тебе новую кровать, подлиннее, и прочую мебель.

– Ты не слушаешь, – ответил гигант. – Когда меня не слушают, я начинаю раздражаться.

– Ты мой наследник…

– Вовсе нет. Рабство отвратительно. Рабство – это то, что делают с другими люди с ненавистью. А ненавидят они сами себя. Ненавидят, потому что хотят быть не такими, как все, быть лучше других. И вот ты. Ты сказал себе, что имеешь право владеть другими людьми. Сказал, что они хуже тебя, и думал, что оковы могут доказать это.

– Я любил своих рабов. Заботился о них.

– В сердце ненависти всегда хватит места чувству вины, – ответил воин.

– Это мой дар…

– Все хотят всучить мне дары. А я отказываюсь от всего. Ты думаешь, твой – невиданный. Щедрый. А ты – никто. Твоя империя жалка. Я знал деревенских псов, которые были тиранами почище тебя.

– Зачем ты мучаешь меня такими словами? Я умираю. Ты убил меня. И я вовсе не презираю тебя за это. Нет, я делаю тебя своим наследником. Я отдаю мое королевство тебе. Моя армия будет подчиняться тебе. Теперь все твое.

– Мне ничего не нужно.

– Не возьмешь ты – возьмет один из моих офицеров.

– Это королевство не может существовать без рабов. Твоя армия станет простой бандой грабителей, и кто-то настигнет их и уничтожит. И все, что ты хотел создать, будет забыто.

– Ты мучаешь меня.

– Я говорю правду. Пусть твои офицеры попробуют убить меня. Я уничтожу всех. И рассею твою армию. Полью кровью траву.

Капитан смотрел на это чудовище и знал, что ничего не может поделать. Он откинулся на груду подушек; каждый вдох становился все слабее. Закутанный в меха, он все равно отчаянно мерз.

– А мог бы и соврать, – прошептал он.

Это были его последние слова. Карса еще какое-то время вглядывался в лицо мертвеца. Потом пнул ногой дверь слева от себя.

Она приоткрылась.

– Всем покинуть фургон, – скомандовал Карса. – Забирайте что хотите, но учтите – времени у вас мало.

Потом он вновь уселся. Оглядел остатки щедрого угощения, которое ел – пока Капитан только смотрел, довольный, как богатый папаша, хоть и умирающий. Однако Карса не был его сыном. И не был наследником, что бы тот дурак себе ни надумал. Он был тоблакай. Теблор, и далеко на севере его ждал его народ.

Готов он?

Готов.

А они будут готовы к нему? Возможно, и нет.

Идти придется долго: в этом жалком королевстве не было ни одного коня, который подошел бы ему. Он вспомнил юность, яркие дни бурной драмы, ярких знамений – каждая травинка была полна значительности, но все это было плодом юного разума. Еще не выжженного солнцем, еще не разодранного ветром. Сколько дорог предстояло пройти! Сколько врагов предстояло повергнуть в жестоком торжестве, в фонтанах крови!

Когда-то – теперь кажется, что давным-давно – он пошел добывать славу; выяснилось, что она вовсе не такова, как он представлял. Горькой правдой было то, что его соратники понимали гораздо больше его, хоть он и был вождем. И тем не менее они шли за ним и умирали. Мощь самого Карсы, его воля ошеломляли их. Так какой же из этого урок?

Последователи пойдут следом, хоть на смерть. Есть у них этот недостаток: готовность отбросить инстинкт самосохранения. И этот порок подразумевает принуждение, прямо-таки требует его. Смятение и неопределенность уступают место простоте – такой уютной, такой смертельной.

Без последователей этот Капитан ничего не достиг бы. И так по всему миру. На смену войнам придет хаос грабежей, мелких стычек, избиений невинных, кровных вендетт – и только. Не будут воздвигнуты монументы. Никаких храмов, улиц и дорог, никаких городов. Ни кораблей, ни мостов. Вместо широких полей – жалкие возделанные клочки земли, на которых под силу управиться нескольким работникам. Без последователей никогда не возникла бы цивилизация.

Все это он расскажет своему народу. И сделает из них не последователей, а соратников. И вместе они будут рушить цивилизацию, где только найдут. Потому что, сколько бы добра цивилизация ни приносила, ее единственная цель – растить последователей, столько, сколько нужно, чтобы привести в действие силы разрушения, распространить кровавый прилив по капризу немногих циничных тиранов, рожденных повелевать. Да, повелевать с помощью лжи, с помощью железных слов – долг, честь, патриотизм, свобода – и скармливать добровольным глупцам великую цель, причину бедствий, и приносить бедствия наяву.

Он видел лицо врага, двуличную маску смиренного самопожертвования и хладнокровного господства. Он видел лидеров, вскормленных на плоти павших героев. Это не для теблора. Это не для меня.

Звуки разграбления соседних помещений стихли. Повсюду воцарилась тишина. Карса крюком снял чайник с углей и поставил на столик, посреди остатков пищи, серебряных тарелок и полированных кубков.

Потом ногой повалил жаровню, рассыпав угли по прекрасным узорным коврам, по шелковым и шерстяным одеялам, по мехам. И подождал, пока занялось пламя.

Тогда Карса поднялся и, пригнувшись, чтобы распахнуть дверь, вышел вон.

Тьма за пределами костров в лагере. Безумное изобилие звезд над головой. Королевство Капитана выстроилось полукругом, лицом к громадной повозке. Карса Орлонг стоял на балконе перед троном.

– Рабы свободны, – объявил он громким голосом, слышным каждому. – Офицеры поделят добычу – лошадей и прочее – поровну всем, рабам и свободным, солдатам и работникам. Обманете – я вас убью.

За его спиной из бесчисленных окон и отдушин вырывалось пламя. Черный дым тянулся вверх толстой колонной. Карса спиной ощущал порывы жара.