После Сен-Сюльписа горы стали выше и красивее. Мы проехали узкой долиной между двумя грядами гор, одетых лесом; на дне долины протекала река, и по обе стороны ее узкого русла отвесно вздымались границы долины. Дорога лепилась по склону горы; высоко над нами нависали скалы, а внизу были огромные сосны и река, видная только потому, что она отражала небо. Горы в этом красивейшем ущелье сомкнуты так плотно, что во время войны с Францией ущелье перегораживают железной цепью. За два лье от Невшателя мы увидели Альпы: гряды черных гор тянутся одна за другою, а далеко за ними царственно высятся снежные Альпы. Они были еще в ста милях от нас, но они так высоки, что кажутся клубами ослепительно белых облаков, какие громоздятся летом на горизонте. Их огромность поражает воображение и настолько превосходит все виденное, что с трудом верится, что они составляют часть земли.

Оттуда мы спустились в Невшатель, расположенный в узкой долине между горами и огромным озером, и ничем, кроме этого, не примечательный.

В этом городке мы провели следующий день, обсуждая, что предпринять дальше. Деньги, взятые нами из Парижа, были уже на исходе, но местный банкир учел нам вексель и дал около 38 фунтов серебром; с этим мы решили ехать к озеру Ури, чтобы в тамошней романтической местности поискать хижину, где мы могли бы пожить в покое и уединении. Таковы были наши мечты, которые, вероятно, осуществились бы, если бы не недостаток столь необходимого предмета, как деньги, заставивший нас возвратиться в Англию.

Один швейцарец, с которым Ш[елли] познакомился на почте, принял в нас сердечное участие и помог нанять экипаж до Люцерна, главного города на берегах одноименного озера, соединяющегося с озером Ури. Этот человек был воплощением учтивости и старался оказывать существенные услуги, а церемонии почитал за вещи маловажные.

21 августа мы покинули Невшатель; наш швейцарский друг сопровождал нас при выезде из города. Поездка до Люцерна заняла немногим более двух дней. Местность была плоская и скучная, и если бы не божественные Альпы, временами видневшиеся вдали, там не было бы ничего интересного. Люцерн сулил нечто лучшее, и мы, едва успев приехать (23 августа), наняли лодку, на которой намеревались объехать озеро в поисках подходящего жилья или даже, может быть, доехать до Альдорфа, перевалить через Сен-Готард и искать к югу от Альп теплый климат и здоровый воздух, более подходящий для слабого здоровья Ш[елли], нежели суровые края на севере. Люцернское озеро со всех сторон окружено высокими горами, круто подымающимися из воды; местами их обнаженные склоны совершенно отвесны и бросают на воду темную тень, а кое-где заросли густым лесом, среди которого проглядывает голый гранит – на нем-то и укоренились деревья. Всюду, где лес расступается, земля возделана, и меж деревьев виднеются домики. По озеру разбросаны красивейшие скалистые островки, поросшие мхом и склоненными к воде деревьями. На многих стоят грубо сделанные восковые статуи святых.

Озеро простирается с востока на запад, а затем, повернув под прямым углом, идет с севера на юг; эта его часть носит другое название – озеро Ури. Первое озеро также делится посредине как бы на две части, там, где выступы суши почти сходятся, и скалистые берега бросают густую тень на узкий пролив, по которому вы плывете. Вершины нескольких гор, обступающих озеро с юга, покрыты вечными льдами; об одной из них, той, что напротив Бруннена, существует предание: некий священник и его возлюбленная, спасаясь от гонений, укрылись в хижине у самой границы снегов. Однажды зимней ночью они были погребены под снежной лавиной, и в ненастные ночи там слышны их жалобные голоса, зовущие жителей на помощь.

Бруннен находится на северной стороне образуемого озером угла; тут кончается Люцернское озеро. Здесь мы остановились на ночь, отпустив своих гребцов. Нет ничего (прекраснее вида, который отсюда открывается. Нас окружали высокие горы, затеняя воды озера; вдали, на берегах Ури, виднелась часовня Вильгельма Телля226: здесь он возглавил заговор против угнетателя своей родины, и действительно, великолепное озеро, величавые горы и дикие леса кажутся достойной колыбелью дерзаний и героических подвигов. Однако в нынешних его соотечественниках мы не нашли следов его высокого духа. Швейцарцы показались нам – и опыт подтвердил это впечатление – медлительными в мыслях и в действиях; но они отвыкли от рабства, и я не сомневаюсь, что они способны дать смелый отпор любому, кто посягнет на их свободу.

Таковы были наши мысли; мы провели на берегу озера весь вечер, беседуя, наслаждаясь легким ветерком и с восхищением созерцая окружавшие нас красоты.

На следующий день мы обсуждали наше положение и осматривали местность. Над озером метался яростный vent d’Italie227 (южный ветер); он вздымал огромные волны и высоко взметал брызги, дождем падавшие в озеро. Волны с грохотом разбивались о скалистые берега. Так продолжалось весь день, но к вечеру ветер стих. Ш[елли] и я вышли прогуляться по берегу. Усевшись на камнях пирса, Ш[елли] читал вслух из Тацита описание осады Иерусалима228.

Тем временем мы пытались подыскать жилище, но сумели найти только две необставленные комнаты в большом и уродливом доме, носившем название замка. Мы сняли их за гинею в месяц, велели поставить кровати и на следующий день въехали. Но место было прескверное, без всяких удобств. Мы с трудом добились, чтобы нам готовили пищу; было холодно и дождливо, и мы велели затопить. Нам затопили огромную печь, занимавшую угол комнаты. Она нагрелась нескоро, а когда накалилась, от нее пошел такой нездоровый жар, что пришлось настежь открыть окна, чтобы не задохнуться; в довершение, во всем Бруннене оказался лишь один человек, говоривший по-французски, ибо в этой части Швейцарии говорят на каком-то варварском немецком языке. Поэтому мы с трудом добивались выполнения самых простых просьб. Главным нашим развлечением было сочинительство. Ш[елли] начал роман об ассасинах229, а я писала под его диктовку.

Эти неудобства побудили нас серьезно обсудить наше положение. Сперва мы думали ехать в Италию, перевалив через Сен-Готард, но у нас было всего 28 фунтов и вплоть до декабря ни на что больше мы не могли с уверенностью рассчитывать. Для получения денег непременно требовалось присутствие Ш[елли] в Лондоне. Что нам было делать? Нам грозила нужда. И вот, взвесив все обстоятельства, мы решили вернуться в Англию.

Придя к этому решению, мы не могли медлить; наши небольшие запасы быстро иссякали, и казалось, что 28 фунтов явно не хватит на столь далекое