я заплачу тебе за клеть и припасы, что были в ней, но за раба не заплачу ничего, потому что ты скрыл от меня его порок[216]. Я верну его тебе, ибо там ушам место, где они выросли. А за то, что вы вызвали меня на суд, чтобы насмехаться надо мной, я присуждаю тебе уплатить столько же, сколько стоит все это добро, клеть и то, что сгорело в ней. Но если вам больше по душе, чтобы мы были в ссоре, то воля ваша. Тогда я знаю, что мне делать, и сделаю это.

Гицур ответил:

– Мы не хотим, чтобы ты что-нибудь платил, но просим тебя быть другом Откелю.

– Никогда, пока я жив, этому не бывать, – сказал Гуннар. – Пусть он дружит со Скамкелем, он уже давно доверяет ему.

Гицур сказал:

– Мы все хотим уладить дело полюбовно, хоть ты и один ставишь свои условия.

Они скрепили договор рукопожатиями, и Гуннар сказал Откелю:

– Тебе бы лучше переехать к своим родичам. Но если хочешь оставаться в наших местах, то не задевай меня.

Гицур сказал:

– Совет хорош, и он ему последует.

Это дело принесло много чести Гуннару. Народ поехал с тинга по домам. Гуннар оставался у себя дома, и некоторое время все было спокойно.

LII

Жил человек по имени Рунольв. Он был сыном Ульва Аургоди. Он жил в Долине, к востоку от Лесной Реки. По дороге с тинга он остановился у Откеля. Откель подарил ему черного быка, которому было девять лет. Рунольв поблагодарил его за подарок и пригласил приехать к нему, когда тот захочет. Но, несмотря на приглашение, Откель не приезжал. Рунольв часто посылал к нему людей и напоминал, что ждет его, и тот всякий раз обещал, что приедет.

У Откеля было два буланых коня с темной полосой на спине. Это были лучшие верховые лошади во всей округе, и они так любили друг друга, что всегда бегали вместе.

У Откеля жил норвежец по имени Аудольв. Ему полюбилась Сигню, дочь Откеля. Аудольв был высок ростом и силен.

LIII

Весною Откель сказал, что они поедут на восток, в Долину, погостить, и все очень обрадовались этому. С Откелем поехали два его брата, Скамкель, Аудольв и еще трое людей. Откель ехал на одном из буланых, а другой бежал рядом. Они направились к Лесной Реке, и Откель скакал впереди. Вдруг обе лошади испугались и, свернув с дороги, помчались к Речному Склону. Откелю пришлось теперь скакать быстрее, чем ему хотелось.

В то же время Гуннар вышел один из дому, взяв в одну руку лукошко с зерном, а в другую – топор. Он доходит до своей пашни и начинает сеять. Плащ и топор он положил на землю неподалеку и какое-то время сеет.

Теперь нужно рассказать об Откеле, что он скачет быстрее, чем ему хотелось. На ногах у него шпоры. Он скачет по пашне, и они с Гуннаром не видят друг друга. И как раз когда Гуннар выпрямился, Откель наехал на него, задел шпорой Гуннара около уха и так сильно оцарапал его, что сразу потекла кровь. Тут подъехали спутники Откеля.

– Все видят, – сказал Гуннар, – что ты нанес мне кровавую рану. Так поступать не подобает. Сначала ты вызвал меня на суд, а теперь наезжаешь на меня и пинаешь меня ногами.

– Ах, какой ты смелый! У тебя был такой же грозный вид на тинге, когда ты замахивался копьем.

Гуннар сказал:

– Когда мы в следующий раз встретимся с тобой, ты увидишь мое копье.

На этом они расстались, а Скамкель громко крикнул:

– Здорово вы скачете, приятели!

Гуннар вернулся домой и никому не рассказал о том, что с ним случилось, и никто не знал, что его ранил человек. Но однажды он рассказал о том, что приключилось, своему брату Кольскеггу, и Кольскегг сказал:

– Расскажи это и другим, чтобы потом не говорили, что ты винишь мертвого: если свидетели заранее не будут знать того, что случилось, то твои противники смогут объявить это все неправдой.

Тогда Гуннар рассказал о том, что с ним случилось, своим соседям, и поначалу это не вызвало разговоров

Между тем Откель приехал в Долину. Их приняли там хорошо, и они пробыли там неделю. Откель рассказал Рунольву обо всем, что у него приключилось с Гуннаром, и кто-то спросил, как Гуннар держал себя при этом. Скамкель сказал:

– Не будь он знатным человеком, я бы сказал, что он плакал.

– Дурные это слова, – сказал Рунольв, – и когда вы с Гуннаром встретитесь в следующий раз, ты увидишь, что Гуннар не из плаксивых. Как бы людям получше тебя не пришлось расплачиваться за твои злые речи. Думается, что, когда вы поедете домой, надо бы мне поехать с вами, потому что мне-то Гуннар не причинит зла.

– Не надо, – сказал Откель. – Я переправлюсь через реку пониже.

Рунольв сделал ему богатые подарки и сказал, что они, наверное, больше не увидятся. Откель попросил его позаботиться о его сыне, если так случится.

LIV

Теперь надо рассказать о том, как Гуннар был на дворе в Конце Склона и увидел, что к дому скачет его пастух. Пастух въехал во двор, и Гуннар спросил:

– Что ты скачешь так быстро?

– Я хотел сослужить тебе службу. Я видел, что вниз вдоль Лесной Реки едут восемь человек и четверо из них – в крашеных одеждах.

Гуннар сказал:

– Это, верно, Откель.

Пастух сказал:

– Я слышал от Скамкеля много обидных речей. В Долине он сказал, что ты плакал, когда они наехали на тебя. Я говорю тебе об этом, потому что не нравятся мне злые речи плохих людей.

– Не стоит обижаться на слова, – сказал Гуннар. – Но с этих пор ты будешь делать только такую работу, какую захочешь.

– Передать что-нибудь твоему брату Кольскеггу?

– Ложись спать, – сказал Гуннар, – я скажу Кольскеггу сам.

Пастух улегся и тотчас уснул. Гуннар взял свое седло и оседлал лошадь пастуха. Он взял щит, привязал к поясу меч, подарок Эльвира, надел на голову шлем и взял копье. Копье громко зазвенело, и Раннвейг, его мать, услышала это. Она вышла к нему и сказала:

– Сын, ты в сильном гневе. Таким я тебя еще не видала.

Гуннар вышел, воткнул копье в землю, вскочил в седло и ускакал. Раннвейг вошла в дом. Там было очень шумно.

– Вы говорите громко, – сказал она, – но еще громче звенело копье Гуннара, когда он выходил из дому.

Кольскегг услышал это и сказал:

– Это неспроста.

– Это хорошо, – сказала