— Никогда не слышал от тебя таких слов.

— И что? — с вызовом спросила Вероника.

Ей было совсем не страшно находиться наедине с Селоустьевым. Ей уже вообще ничего не казалось страшным.

— Я хотел тебя похвалить. С этим мусором, что окружает нас в этой школе, только так и нужно.

— Ладно, я пойду в класс.

— Подожди. — Увидев ее выражение лица, он спешно добавил: — Пожалуйста. Сегодня я все исправлю. Тебе больше не придется из-за меня плакать.

— Класс.

Когда она вышла из раздевалки, слезы уже успели высохнуть. Как ни странно, после разговора с Селоустьевым ей стало немного лучше. Наверное, это было связано с тем, что ему явно было куда хуже, чем ей. Она понимала, что уж лучше будет десять раз обманута парнем, чем заимеет такой опасный недуг, как у Костика. Интересно, с чего это он взял, что она плачет из-за него? Может, ему подсказали голоса в его голове? Оставалось только надеяться, что эти голоса в один прекрасный день не прикажут ему ее убить.

В кабинете истории было пусто. Вероника села за парту и, подложив руку под голову, решила немного подремать. Телефон вибрировал в рюкзаке, но ей было не особо интересно, кто и зачем ей звонит. Когда кабинет начал постепенно заполняться одноклассниками, почти каждый из них норовил узнать, что же у нее стряслось.

— Все в порядке, — отвечала она. — Просто голова болит.

Когда Кирилл Туманов всерьез предположил, что у нее может быть рак, девушка осознала, насколько, должно быть, плох ее внешний вид. Она решила, что на переменах будет перебегать из кабинета в кабинет и отсиживаться в классе, чтобы ее видело как можно меньше людей. Как назло, через некоторое время ей захотелось в туалет. Да так сильно, будто бы за завтраком она выпила литр чая. Вздохнув, она нехотя отправилась в уборную на втором этаже. Там, возле дверей мужского туалета стояли друзья Тимура Ласточкин и Шелепов. Быстро оглядев ее с ног до головы, Андрей вслух резюмировал:

— Каспранская, выглядишь так, как будто только что убила десять человек.

— Ты можешь стать одиннадцатым.

Зайдя в уборную и взглянув на свое отражение в зеркале, Вероника тяжко вздохнула. Вид у нее действительно был неважный. Зря она отказалась от Риткиного предложения замазать синяки. Теперь придется весь день ходить с лицом дворецкого Ларча из Семейки Аддамс. Покинув уборную, она увидела, что к Ласточкину и Шелепову присоединился Ханин. Его мимика, манера разговаривать, смех, неприкрытое самодовольство, поза, в которой он стоял, и даже некогда приятный запах теперь вызывали отвращение. В висках застучали крошечные молоточки, к горлу подступила тошнота. Вероника прибавила ходу, чтобы поскорее убраться подальше.

Вернувшись в класс, она увидела Зинаиду. Та сразу же накинулась на нее с расспросами:

— Господи-Иисусе, Каспраныч, ты попала в аварию? Кого же ты мне напоминаешь… Как же его… В общем, ты похожа на дворецкого из Семейки Аддамс! Ей-богу, одно лицо! Мы с Иркой тебе звоним, а ты не отвечаешь. Куртка твоя голубая висит на вешалке… А Ирка там рогалики с собой принесла! — Зинаида стала суетливо рыться в рюкзаке и через мгновение выудила оттуда пластиковый контейнер. — Вот, передала мне для тебя, подкрепись, а то на тебе лица нет. Так что случилось-то?

— Ханин изменял мне еще тогда, когда мы с ним встречались.

— С кем?? С Мальцевой что ли?

— Ага.

— Ты рогалики ешь давай, чего уставилась-то на них? Представь, что ешь Ханина и Мальцеву!

Вероника прыснула от смеха и откусила кусочек. Рогалики были действительно вкусные, с ее любимым абрикосовым вареньем. Она пододвинула контейнер поближе к подруге, видя, что та не сводит с них глаз.

— Тут уже и так где-то половины не хватает, — призналась Зинаида. — Я понемногу угощалась, пока ждала тебя.

— Это же рогалики! Вот у меня вообще все выходные не было аппетита, но даже я не могу перед ними устоять. Так что налетай!

— Как это не было аппетита?? Рассказывай давай, не доводи до греха!

И Вероника рассказала все с самого начала, начиная с того момента, как получила сообщения от Мальцевой. Благо урок истории никоем образом этому не препятствовал, поскольку Аделаида Романовна полудремала в учительском кресле.

— Получается, ты все эти дни почти ничего не ела? — ужаснулась Зинаида. — А я еще половину твоей порции рогаликов сожрала! И что ж я за подруга теперь? Не подруга, а ехидна!

— Зин, все нормально, я бы все равно столько не съела. Мне кажется, у меня за выходные желудок сжался.

— Ну, с голодухи-то надо думать… Короче, козел твой Ханин. Даже не вздумай из-за него плакать. Понимаешь… — Зинаида подняла глаза вверх и задумалась. Это означало, что она собирается немного пофилософствовать. Так и вышло: — Он был как собачье говно на твоем ботинке. Оно пристало к подошве, и ты так с ним и ходила, ковыляла. — Указательным и средним пальцами она прошествовала по парте, изображая хромую походку. — А теперь оно само отвалилось. Мусор сам себя вынес! Туда ему и дорога. Голодать по нему точно не стоит.

— Ты права. С этого момента я вообще не хочу о нем говорить. Больше никогда.

— И правильно! — закивала подруга, доедая последний рогалик. — Только Приходько сначала все расскажем и все, молчок.

После третьего урока Вероника решительно отказалась идти в столовую. Ей не хотелось показываться в таком виде на глаза всей школе, тем самым давая Мальцевой лишний повод для радости. Так что Зинаиде самой пришлось посвящать Ирку в курс дела. Для экономии времени она решила не пускаться в долгие рассуждения и поведала историю кратко, щедро сдабривая ее крепкими словами для создания необходимого настроения. Пораженная Ирка быстро собрала со стола нетронутые булочки, и они вместе помчались в кабинет астрономии. Там все трое немного обсудили произошедшее, а после договорились больше никогда об этом не вспоминать. Вероника решила рассказать подругам о пятничной репетиции, на которой Витя поразил всех своим фееричным выступлением.

— Ну и дела, — присвистнула впечатленная Зинаида. — Я, конечно, уверена, что до Фредди Меркьюри ему еще ох как далеко, но он умеет удивлять, ничего не скажешь. Ты гляди: и поет, и пляшет… А на арфе он случайно не играет?

— Нет, в школе искусств их учили только пению, актерскому мастерству и умению выступать на сцене. У него правда отлично получается, сами увидите.

— Ирка, а ты чего молчишь? О твоем же корейце речь.

— Да я просто думаю, что теперь все факты налицо — ему точно нравится наша Вероника.

— Коню понятно. Ты только посмотри на нее. — Две пары глаз уставились на Веронику, вогнав ее в краску. — Даже в проеденной молью водолазке, с грязными волосами и фонарями под глазами она умудряется быть красивой. Тут никто не устоял бы. Тем более кореец.

— Девочки, да вы чего? Я уже сто раз говорила, что у него ничего ко мне нет! Он даже смотрит на меня… ну, как вы!