— Как вы думаете, он согласится с нами встретиться?

— Наверняка! Пельегрини не похож на остальных генералов. Он из породы болтунов. Провокатор. При этом не лишенный обаяния. Во всяком случае, язык у него подвешен как надо.

Жанна и Феро дружно поднялись с места, вслед за ними встал и журналист, протягивая листок с записанным адресом:

— Отправляйтесь к нему прямо сейчас. Я уверен, что вы застанете его дома. Сегодня ведь воскресенье — день asado.[77]Сегодня все устраивают барбекю. Святое дело!

Бифштексы на гриле. Дымящиеся чурраско. Сочащиеся жиром сосиски. Поджаренная кровяная колбаса… Все это шкворчало, шипело, стреляло — сооружение для барбекю растянулось на несколько метров. Ничего не скажешь, Винисьо Пельегрини подошел к обряду приготовления asado с размахом.

Палермо-Чико расположен в северо-западной части города. Виллы, выстроенные по французскому образцу, особняки, поместья в английском стиле — в окружении деревьев и кустов дикого винограда. По стенам стелется плющ, укрывая от любопытных взоров роскошные строения и сторожевые будки; если присмотреться, в его зарослях можно разглядеть протянутые электрические провода.

Видеокамеры. Переговорные устройства. Охранники. Собаки. Металлоискатели. Личный досмотр. Чтобы проникнуть в сад Пельегрини, Жанна и Феро миновали все эти этапы. Но самым лучшим пропуском послужило им то, что они были французы. Вилла оказалась более современной, чем большинство других сооружений квартала. Светлое строение строгих линий в духе Малле-Стивенса, украшенное квадратными башенками и искусно выполненными витражами. Жанне вспомнилось, что Пельегрини живет здесь под домашним арестом: да уж, это, наверное, самая комфортабельная из всех виденных ею тюрем.

Они прошли вперед. Перед ними расстилались лужайки, окаймленные плакучими ивами, столетними дубами и величественными сикоморами. Под ними хлопотали мужчины в фартуках и белых колпаках, похожие на шеф-поваров французских ресторанов. Гости с тарелками в руках спокойно дожидались, пока готовились все эти груды мяса…

Жанна полагала, что встретит здесь генералов в военной форме и пожилых дам в строгих костюмах. Еще один стереотип… Сборище скорее напоминало модное «пати» в каком-нибудь закрытом клубе Майами. Мужчины, правда, были не первой молодости, но выглядели стройными и подтянутыми. Прекрасно одеты, у всех — спасибо аргентинскому солнцу — загорелая кожа. Отличного покроя брюки, свитеры от «Ральфа Лорена», туфли для гольфа… Женщины в основном годились им во внучки. Правда, у многих на лице — характерное застывшее выражение, какое бывает у людей азиатского происхождения или — как в данном случае — у тех, над кем поработал скальпель хирурга-косметолога. Наряды от Гуччи, Версаче и Прада. Любая, без исключения, могла смело претендовать на титул Мисс Аргентина, а то и Мисс Латинская Америка.

Бывшие диктаторы недурно сохранились, подумала Жанна. Офицеры, убивавшие, пытавшие и грабившие людей, похоже, чувствовали себя превосходно — несмотря на то, что в последние три десятка лет на каждого из них было заведено судебное дело. Их это мало волновало: они безмятежно ждали приговора, убежденные, что аргентинскому правосудию все равно не опередить старуху с косой.

Жанна бросила взгляд в сторону Феро. Он не отрываясь смотрел на разложенные на решетках куски мяса.

— Вам нехорошо?

— Э-э… Я вегетарианец.

Н-да, из этого психиатра такой же покоритель Аргентины, как из нее королева красоты на конкурсе мокрых купальников.

— А вот и наши милые французики!

Они обернулись на голос, издавший этот возглас по-испански. К ним приближался настоящий великан со стриженым ежиком седых волос, в удобных широких джинсах и темно-синей шерстяной водолазке. Винисьо Пельегрини носил очки в тонкой золоченой оправе. Над верхней губой у него топорщилась стальная щетка коротких усов. Металл очков, казалось, подчеркивал рубленые черты лица — лица сильного хищника с отменным здоровьем. Возраст Пумы, должно быть, приближался к семидесяти пяти, однако выглядел он лет на двадцать моложе.

— Чем обязан чести, muchachos?[78]

В правой руке он держал тарелку, на которой покоился кусок говядины размером с добрую пиццу. В левой — бокал красного вина цвета крови. Людоед, содрогнулась Жанна. Она живо представила себе, как Пельегрини встречает женщин из движения «Матерей», собравшихся на митинг протеста перед воротами его виллы. Он из тех, кто способен спустить на них собак.

Жанна в двух словах изложила цель своего визита. Сбор материала. Книга. Генералы. В общем, привычный блеф.

— Хо-хо-хо, — нимало не смутившись, пророкотал он. — Любители воспоминаний, значит?

Оглядевшись по сторонам в поисках спокойного местечка для беседы, он кивнул им на стол тикового дерева, стоящий в тени сикоморы. Все трое расселись вокруг.

Только тут генерал заметил, что у них в руках ничего нет, и удивленно поднял брови:

— Вы ничего не едите?

Жанна протянула руку к корзинке в центре стола и взяла empanada — слоеный пирожок с мясом, знаком пригласив Феро последовать ее примеру. Но психиатр лишь мотнул головой.

— Где вы нашли мой адрес?

— В офисе «Матерей площади Мая».

— Вот суки!

— Там был только…

— Все до единой — суки! — Он потряс ножом. — А вертит всем еще одна сука — Кристина Киршнер. Вы хоть знаете, сколько бюджетных деньжищ она отвалила этим помешанным дурам? А страна, между прочим, на грани краха!

Кристина Фернандес Киршнер унаследовала пост президента от своего покойного мужа. Жанна помнила, что эта чета добилась реформы Верховного суда и объявления всех законов о неприкосновенности антиконституционными. Чтобы вогнать старого Пельегрини в злобный раж, этого было более чем достаточно.

— Майские дуры, вот они кто! И мошенницы! Их сыночки живы-здоровы, смылись в Европу и там как сыр в масле катаются!

Это была чудовищная ложь, но Жанну она не слишком удивила: она знала, что в Буэнос-Айресе ходят и такие слухи. Да и Пельегрини, по правде сказать, кипятился больше для проформы.

— В числе тех, о ком мы хотели бы упомянуть в своей книге, — как ни в чем не бывало продолжила она, — есть адмирал Альфонсо Палин…

Пума вонзил вилку в своей бифштекс и принялся с ожесточением кромсать сочащееся кровью мясо.

— Желаю удачи, — проглотив кусок, бросил он. — Его уже лет двадцать никто и в глаза не видел.

— Но вы ведь его знали?

— Конечно. Настоящий патриот. Занимал ответственный пост в службе разведки аргентинской армии. Один из столпов войны с диверсантами.

— Что вы можете о нем рассказать? О нем как о человеке?