– Есть еще кое-что, – сдавленно произнес Канов. – Вы просили выяснить, есть ли у Деларавы дети. Нет, у нее нет детей, но она разыскивает Питера Салливана. Ей известна марка и номерной знак его фургона. В прошлом он работал на нее вместе с сестрой Элизабет, которую все звали Сьюки и которая ночью в понедельник покончила с собой в Делавэре.

– Неужели? Почему же…

– Послушайте! Близнецы Салливаны были сиротами, их отец – кинопродюсер Артур Патрик Салливан, понимаете? Он утонул в Венисе в 1959 году. Далее, старший Салливан был крестным Ники Брэдшоу, который играл…

– Которого разыскивает Лоретта. Жуть из старого телешоу.

– А еще… старший Салливан тогда женился на старлетке Келли Кит. Она с берега наблюдала, как он тонет, после чего сбежала, прихватив большую сумму его денег.

– В 50-м году, – задумчиво произнес Обстадт, – он утонул в Венисе, и теперь Лоретта охотится на его сына и крестника, а еще на крупного призрака, который, похоже, вышел из моря… в Венисе.

– Еще она, очевидно, охотилась на его дочь, но та себя убила. Вижу, вы понимаете, к чему я клоню.

– Все ясно! – Обстадт открыл ящик стола и достал стеклянный картридж с последним призраком из уплаченной Шерманом Оксом дани. Парни из лаборатории пометили ее синей лентой в знак отличия, потому что на этот флакон с дымком был натянут презерватив другого типа, «Троянский», а на все остальные – «Рамзес». «Интересно, как ребята из лаборатории определили? – думал он. – На всем свете не может быть экспертов, разбирающихся в типах резинки».

Слово «троянский» Обстадту показалось знакомым, но Канов снова заговорил:

– Лоретта Деларава – почти наверняка Келли Кит, – сказал он, – которая явно не хочет, чтобы ее узнали.

– Может, за ней тянутся нераскрытые преступления. – Обстадт размышлял вслух, – да, может, она сама и прикончила старика продюсера! Возможно все, что угодно. Что бы там ни было, мы можем использовать это против нее и сделать из нее ценного сотрудника. А тем временем! Завтра у нас Хеллоуин. Дай задание своим парням: пусть найдут мальчишку Парганаса, Питера Салливана и Окса и приведут всех ко мне. Живыми, если это легко выполнимо, но свежие призраки в стеклянных банках меня тоже устроят. Так даже еще лучше во всех смыслах.

– Но Салливан под маской, так сказала Деларава. Вчера он провел двух ее первоклассных нюхачей у ресторана «Мичели». Большой призрак и мальчик маскируют друг друга. А Шерман сам по себе ходячая маска: у него нет ни имени, ни даты рождения, наверняка у призраков внутри него и то больше индивидуальности, чем у него самого. Нам ни за что не поймать их призраки во флаконы, потому что они могут быть где угодно и мерцать, как проблесковый свет в стробоскопе.

– Мне плевать, – сказал Обстадт, открывая другой ящик стола и доставая похожий на термос ингалятор. – Я хочу убрать Окса из расклада, то есть хочу, чтобы он умер. Он не просто дилер, он подсел на товар и стал наркоманом, крепким курильщиком, конкурентом. И хочу, чтобы Деларава работала на меня и строго во всем подчинялась мне. – Он вставил стеклянный картридж в слот наверху ингалятора. – Знаешь, почему вода поднимается из резервуара вверх по стенам и мельчает на дне, если резервуар крутится очень быстро?

Канов моргнул.

– Из-за центробежной силы?

– Нет. Потому что вокруг есть что-то еще, относительно чего можно вращаться. Относительно комнаты, города, целого мира. Если резервуар с водой был бы единственной вещью во вселенной, если бы он был вселенной, вода была бы спокойной, и невозможно было бы понять, вращается она или нет. Вращение относительно чего? Этот вопрос был бы лишен смысла.

– Так, – осторожно произнес Канов.

– Итак… – «Итак, я устал мелочиться, – подумал Обстадт, – устал подниматься по стенам и устал мельчить. Я устал быть не единственным человеком во вселенной. – Мне нужно приструнить их, верно? Пока они существуют на свете. Делараву я могу приструнить, управляя ею».

– Завтра у нее съемки на борту «Куин Мэри», – напомнил ему Канов, – что-то про Хеллоуин и призраков на корабле. Это нас интересует?

– Ммм… Не думаю, что на «Куин Мэри» сейчас происходит что-то интересное. Сначала посмотрим, удастся ли тебе отследить всех до заката.

– Хорошо. – Канов переступил с ноги на ногу и почесал бороду. – Простите, что я раньше не обнаружил еще одну ее телефонную линию… мы…

– Исчезни с глаз долой, – мягко улыбнулся Обстадт.

Когда Канов неверной походкой вышел за дверь, Обстадт откинулся на спинку кресла и посмотрел на холодный синий небосвод, мечтая, чтобы появился хотя бы один самолет, просто чтобы разбавить монотонность неба.

Он вздохнул и повернул клапан ингалятора. Он услышал, как из пробитого картриджа с шипением выходит давление и наполняет цилиндр, после чего поднес трубку к губам.

Закись азота придавала затяжке холодок, но его затошнило, и на лбу проступила испарина от тяжелого гнилого духа, который влетел на смраде и безнадежно застрял в задней части его ума. Кресло опрокинулось, и Обстадт затылком ударился о ковровое покрытие, на лету стукнувшись коленями о книжную полку, и с грохотом повалился на пол. В полном одиночестве он бился в конвульсиях под высоким голубым небом.

На стеклянной полке, расположенной на уровне глаз, стоял белый барельеф Иисуса с врезанным внутрь гипса лицом, где самая глубокая точка – это нос, словно, подумала Элизелд, Иисус лишился сознания и упал лицом в чашу с меренгой. Разумеется, кто-то бездарный подрисовал глаза в пустотах его лица, и создавалась иллюзия, будто лицо это выпуклое, а не вогнутое, и оно, поворачиваясь, идиотски следит за Элизелд, передвигающейся по линолеуму.

«В каком же жилище, – нервно подумала она, – отделанном и организованном на грани безупречности, до полного идеала не хватает лишь этого предмета искусства?»

Дома у Фрэнка Рочи было много таких вещей: печатные изображения Девы Марии Гваделупской, измученные Иисусы, нанесенные зловещими цветами на черный бархат. Элизелд нервно потрогала выпирающий из заднего кармана бумажник.

Пожилая женщина за прилавком улыбнулась ей и сказала:

– Buenas dias, mi hija. Como puedo ayudarte?[44]

– Quiero hacer reparaciones a un amigo muerto, – произнесла Элизелд. Как же легко было выразить свое пожелание по-испански: «Я бы хотела помочь моему умершему другу!»

Женщина понимающе кивнула и немного наклонилась, чтобы открыть витрину с обратной стороны. Элизелд опустила сумку с продуктами и приложила ладони друг к другу, чтобы унять дрожь. Она уже успела посетить продуктовый магазинчик на углу и купить яйца, конфеты «Шугар Бейбиз», поллитровую бутыль рома «Майерс» и дешевый пластмассовый компас с липучкой сзади, чтобы его можно было прилепить на лобовое стекло, а еще она зашла в ботаническую лавку и купила разные травы в полиэтиленовых пакетах и несколько расфасованных в квадратные бутылочки масел, которые, как ей обещали habria ojos abrir del polvo — очистят глаза от пыли, – выложенные перед ней на витрину в ответ на ее просьбу дать что-нибудь для призыва мертвых.