Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Именем его императорского величества Кжосича IV, я, его Правосудие сэр Конрад Вонвальт, признаю тебя виновным…
– Сэр Конрад! – крикнул Вестенхольц, поднимая забрало. Он был мрачен. Повернувшись, он что-то сказал своим воинам, и те перешли на бег.
Вонвальт уже почти навис над Клавером. Было невозможно понять, кто первым настигнет священника. Я испытывала соблазн выхватить из рук Вонвальта короткий меч и самой завершить начатое, но, как я уже выяснила, чтобы добровольно подвергнуть себя опасности, требовались обширные запасы мужества.
Вонвальт подошел к Клаверу и занес меч.
– …и приговариваю тебя к смерти.
Клавер закричал, когда меч рассек воздух, несясь к его лицу. Закричала и я, увидев, что первые рыцари Вестенхольца уже добрались до них. Секунду казалось, что Вонвальт сейчас убьет Клавера и сам лишится головы; а затем мне в спину ударил мощный поток воздуха, и мимо с грохотом проскакал отряд тяжелой кавалерии, заслонивший мне и Вонвальта, и Клавера.
Пошатываясь, я отступила назад, с благоговением глядя перед собой. Я сразу же узнала панголина на широком темно-синем щите – герб сенатора Янсена. Рядом с ним скакал рыцарь, на которого вместо плаща была надета шкура двуглавого волка. Две головы с отсеченными нижними челюстями венчали макушку его шлема. Вместо копья рыцарь держал в руке штандарт, на котором изображалась красная голова быка на белом фоне. По-видимому, это был герб барона Хангмара.
Они на полном скаку врезались в воинов Вестенхольца. В этом не было никакой тайной магии, никакой первородной силы, черпаемой из древних колдовских фолиантов или вытянутой из астральных миров; была лишь обыкновенная грубая сила, необузданная, мощная и жестокая. Ее действие завораживало. Я ощущала себя так, словно очутилась в эпицентре бури, и раскаты грома пронзали меня, заряжая кровь энергией не хуже любого снадобья зельеваров. Мое воодушевление било через край, и меня переполняло необычайное желание рассмеяться.
На моих глазах голову одного из рыцарей Вестенхольца нанизали на копье, как яблоко на стрелу, и сорвали с плеч. Еще одному копье вонзилось в грудь и вышло из спины, вырвав из тела почти галлон внутренностей. Третьего разрубили от плеча до пупка кавалерийской саблей, и кровь залила мостовую, как вода из брошенного ведра. Рыцарь сделал три неуверенных шага и лишь затем с грохотом повалился на землю.
Самого Вестенхольца сшиб с ног один из громадных дестриэ. Другие окружавшие его рыцари тоже были повалены на землю. Воздух наполнился скрежетом сминаемой стали, хрустом ломающихся костей и чудовищным чавканьем растоптанных органов. Я вытягивала шею, отчаянно пытаясь увидеть, пережил ли этот натиск Вонвальт. Я внезапно испугалась, что конные рыцари могли принять его за еще одного врага и разрубить на куски. И действительно, когда кавалерийский отряд, неудержимый, как волна прибоя, промчался мимо и врезался противнику в тыл, я увидела Вонвальта, окровавленного и лежащего на земле лицом вниз. Клавер был рядом с ним, ошеломленный и невредимый.
– Нет! – истошно закричала я, увидев эту вселенскую несправедливость, и бросилась вперед… но затем остановилась столь резко, что чуть не упала. Из сторонней аллеи вышла небольшая группа солдат, не утоливших свою жажду крови и другие низменные вожделения. Они сразу же направились ко мне.
– Эй, поди-ка сюда! – крикнул мне один из них. Как ни странно, я была рада тому, что он это сказал, потому что его слова вывели меня из навеянного ужасом оцепенения.
Теперь, наконец, настало время бежать. Я в последний раз взглянула на распростертое тело Вонвальта, после чего, мучимая жгучим чувством вины и стыда, развернулась и побежала. Я остановилась лишь для того, чтобы подхватить с мостовой у храма брошенный короткий меч, хотя и не знала, чего я надеялась с ним добиться.
Я бешено мчалась по улицам, направляясь в сторону восточной части города. Люди высовывались из окон, кричали солдатам, чтобы те остановились, и даже швыряли в них еду, горшки, сковородки и дрова, заготовленные для очагов. Эти импровизированные снаряды со стуком падали на улицу, но лишь немного досаждали солдатам, ничуть не мешая им двигаться дальше. Помню, тогда я злилась на этих людей за то, что они не пытались помочь мне как-то еще; но что они могли сделать? В подобных ситуациях всегда очень легко обвинить людей в бездействии, не подумав о том, что они не смогли бы справиться с вооруженными солдатами.
Из-за того, что солдаты были облачены в тяжелые доспехи, они двигались намного медленнее меня и бег утомлял их гораздо больше. Мне, конечно же, следовало нырнуть в какую-нибудь улочку и спрятаться или воспользоваться своим знанием города и заставить их побегать за мной. Но, как и у нашего неудавшегося убийцы много недель назад, маршрут моего панического бегства оказался совершенно прозаическим. Посмотрев на карту Долины Гейл, можно было увидеть, что я бежала почти по прямой и из-за этого упустила свое преимущество в скорости. Сейчас это кажется глупостью, но тогда я, конечно же, соображала плохо.
Вскоре я оказалась у северного края той части города и побежала по топкой грязи, начинавшейся за сотню ярдов до берега реки Гейл. Если прежде грязь была мерзлой и лишь изредка становилась мягкой, теперь, накануне весны, она совершенно размякла, и мои ноги погружались в нее по икры. Сражение совсем не затронуло этот район города, и если бы колокола, панически звеневшие обезумевшим хором, не заставили горожан спешно разойтись по домам, можно было бы подумать, что этот день ничем не отличается от обычного.
Я добралась до берега Гейл и обернулась. Хриплое дыхание раздирало мне горло, а бесполезный меч болтался в руке. Солдаты все еще упрямо приближались. Их осталось лишь двое, но даже один смог бы с легкостью справиться со мной. Фехтование входило в программу моего обучения, и, хотя Вонвальт с Брессинджером вспоминали об этом нечасто, они все же обучили меня его азам; однако против ветерана Рейхскрига я была все равно что дитя с игрушечным мечом.
Измотанная и напуганная, я осознавала, что у меня никак не получится убежать по вонючей, липкой грязи и спастись. Тогда я трясущимися руками подняла короткий меч и выставила его перед собой. Внезапно я пожалела, что не приняла предложение Вонвальта даровать мне быструю, безболезненную смерть. Я хорошо понимала, что меня ждет. Не для того солдаты столько гнались за мной, чтобы просто убить.
Однако постепенно мой страх растаял,