Едва ли Друст и Эссилт успели разглядеть этот мир – псы набросились на них с такой яростью, что белый конь еле успел свернуть, а то бы, пожалуй, Свора Аннуина растерзала их.

А поодаль, стоя на сгустке мрака, высился вороной скакун. С конской морды смотрели человеческие глаза – жадно выискивая ту легенду о короле, племяннике и супруге, в которой не будет гибели от лжи и предательства.

Вот еще один путь. Тут вообще нет никакого короля. Надеюсь, не будет и предательства.

…они любили друг друга, но были разлучены. Ему явился призрак, сказал, будто возлюбленная умерла. И юноша умер от горя. Тот же призрак принес ей весь о его смерти – уже правдивую. И снова смерть. Из могил умерших выросли тис и яблоня, их срубили, сделали доски, написали на них повести о любви – и две доски со сказаниями чудесным образом стали одной…

Снова предательство.

Не пущу!!

Друст еле скачет… за эту ночь, кажется, прошли года. Он устал, как после страшной битвы, и кто бы поверил, что я устал не меньше. Ручаюсь, он считает меня бессердечным мучителем. Он не поверит, что я в эту ночь не преследовал, а спасал его.

Неважно.

Я должен найти для них путь к спасению. А если не найду – загнать Друста, чтобы он упал. Только так я смогу пересадить Эссилт к себе на спину – и вынести ее в мир людей.

И этого самолюбивого глупца как-то вытащить… если он будет без сознания, я сумею его спасти. Хоть он того и не стоит!

– Мы на кромке леса Муррей, – подал голос Фросин.

Было странно слышать карлика без его обычных ужимок.

– Ты думаешь?..

– Я уверен. Загони их туда – там они будут в безопасности.

– Друст почти падает с ног. Может быть, разумнее…

– Не успеешь до рассвета. Поединок Гвина и Гуитира близится к концу. Твой враг скоро будет здесь. А с королевой, да еще и с этим… белым же-ребенком ты не поскачешь быстро.

– Но как я верну Эссилт из Муррея?

– Никак. Она вернется сама. Она любит тебя, она сможет найти обратный путь.

– Послушай. Мне знаком твой голос. Я знаю тебя – когда ты не паясничаешь. Я вспоминаю, но вспомнить не могу…

– Хе… я люблю песни Талиесина о Битве Деревьев! Велик рассказ о дровах недорубленных, храбро в бой ринувшихся… только вот ни слова о самой битве, да и о победе в ней что-то скромно молчит сын Гвидиона!

– Ты-ы…

– Я – карлик Фросин. Мерзкий, смешной, хилый, уродливый карлик Фросин!

– Ты говорил, что скроешься, но я не мог предположить…

– Манавидан взыскал с меня долг этой ночью: велел мне дать поймать Друста с королевой. Скажи мне, Марх, сильно ли я навредил тебе в ночь Самайна?

Вместо ответа вороной конь преклонил колено перед нелепым, отвратительным карлой.

– Вот я и говорю, – хмыкнул Фросин, – теперь все священные свиньи будут хрюкать над Манавиданом. И не-свиньи тоже!

Вихрь разбушевавшегося чародейства стихал.

Белый конь с его всадницей скрылись в самом сердце Аннуина – в лесу Муррей. Свора, которая сделала свое дело, исчезла, обратившись в туман.

Мирддин, которому сейчас было не до ужимок Фросина, бил босыми пятками по бокам свиньи, ведя Марха кратчайшим путем обратно в мир людей.

– Почему ты помогаешь мне? – спросил человеческий король Аннуина.

– Ты держишь пути открытыми, – ответил Владыка Дорог. – Срази тебя Гвин – со мной будет что-то похожее на смерть человека от голода.

– Чем я могу отблагодарить тебя?

– Подари мне эту свинью.

– Но она уже твоя..?

– Ай, – заголосил Фросин (тут уж именно Фросин). – Путаем подарок с подачкой! Путаем предателя с дарителем!

– Прости. Конечно, я рад подарить тебе ее. Я, Марх, сын Рианнон, король Корнуолла и Аннуина, дарую Ми…

– Фросину!

– …Фросину свинью из священного стада.

Эти возвышенные речи ничуть не мешали обоим мчаться во весь опор.

– Всё. Отсюда дорога прямая, дальше сам.

– Спасибо.

– Я останусь здесь. Если проедет Гвин – пошлю его… охо-хонюшки, куды ж я его пошлю…

– Спасибо.

– Расспасибкался! Давай отсюда со всех четырех, увалень копытный! Сам спит на ходу, а бедному старому Фросину потом хитрить-плутовать, гада-Гвина морочить!

Марх не счел нужными дальнейшие любезности и поскакал прочь.

Фросин слез со свиньи, достал откуда-то немалых размеров нож (как такой клинок скрывался в лохмотьях карлика – было невозможно понять).

– Ну что, хрюшка? Чем чародейство чаще, тем чуднее жить хрюшке? Неистощима щедрость священной свиньи, только редко люди режут любимую…

С этими словами он откромсал от свиньи Аннуина изрядный окорок. Кровь не потекла, да и свинья, кажется, ничего не имела против. Даже наоборот.

– Могуча магия, – удовлетворенно заявил Фросин и вгрызся зубами в кусок мяса.

Светало. Фросин пировал подаренной свиньей, когда вдали заслышался стук копыт.

– Бедный бледный белый бес убежал, бедняга, в лес… – пробормотал карлик с набитым ртом. – Долго по лесу он бегал, репой с редькой пообедал… И зачем нам два белых коня в одну ночь? Нешто мы в заморские тавлеи играем? Ох, белые начинают и проигрывают…

Подо всю эту несуразицу на дороге появился Гвин. Действительно – белый и бледный.

– Эй, карлик! – крикнул он. – Здесь был Марх? Куда он поскакал?

– Столько следов… – закашлялся Фросин. – И слепой славно выследил бы…

Гвин закружил на месте и умчался в самом неверном направлении, а Фросин, устроившись у дороги, продолжил отрезать от своей хрюшки куски мяса, приговаривая:

– Веч-веч-ветчина! Почему – «ветчина»? Не вечна ветчина… да и короток окорок…

Свинья довольно повизгивала, будто ее гладили меж ушек, а не кромсали ножом заживо.

ЗДЕСЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВЕТВЬ ИЗМЕНЫ

Волчьи лапы мягко ступали по снегу. Снег был легкий и совершенно сухой, так что следов почти не оставалось. А те, что были, – кто их теперь разберет? То ли волк прошел, то ли нет.

Да и крупны слишком эти следы для волка.

Впрочем, никто бы и не стал здесь выслеживать. В этом лесу не было никаких иных охотников, кроме самого волка и его стаи.

Поэтому лесной охотник шел со спокойной неспешностью, присущей хозяевам – или очень давним друзьям хозяев.