деньги и доход. Однако подходящих слов так и не выбрала, а графиня, между тем, продолжала:

-- Я запрещаю вам подписывать согласие на передачу ренты кому-либо. С вашим дядей я буду беседовать сама. Судьбу этих денег я решу чуть позднее. Или оставлю право решать этот вопрос барону. Вы можете идти, леди Элиз.

Графиня до отъезда беседовала еще и с моим дядей, и с капитаном Стронгером, а потом, прихватив пленных, уехала. Мы с Генри выходили провожать ее, но больше она ничего не сказала по делу.

Мой дядя, Агассис Барбье, после отъезда графини беседовал с бароном и отдыхал в своей комнате, даже не вышел к обеду и ужину, сославшись на усталость. И уж совсем неожиданно уехал утром следующего дня, даже не попрощавшись со мной. Нельзя сказать, что это меня сильно расстроило, все же я не была настоящей Элиз, любящей родственников. Но однозначно очень удивило.

-- Я выполнил все, что обещал, Элиз. Моя охрана проводит его до судна и оплатит проезд и питание.

-- Но почему он даже не попрощался со мной?!

Генри замялся, подбирая слова, и я поняла, что он боится сделать мне больно! Даже с его точки зрения поступок моего кровного родственника выглядел весьма по-свински. Так и не найдя слов, он просто развел руками, как бы показывая, что тут он ничего не может сделать…

-- Элиз, я… Пожалуйста, забудь про него! Не стоит расстраиваться…

Он побарабанил пальцами по столу и, наконец, очень тихо спросил:

-- Ты… Теперь у тебя есть свои земли… Ты не передумаешь выходить за меня замуж?

-- Вы с ума сошли, господин барон?! – я вскочила со стула и скользнула к нему на колени, забыв, что дверь в кабинет, по обыкновению, открыта нараспашку.

Жадно поцеловав меня так, что колени дрогнули, он с трудом оторвался и со стоном, подхватив меня на руки, усадил на стул.

-- Никаких глупостей до свадьбы, Элиз, – хрипло пробормотал барон, ерзая на своем месте.

-- Но почему, Генри?! – вопрос, конечно, был весьма дурацким с моей стороны, и он неохотно пояснил:

-- Мы не сможем скрыть это от слуг, Элиз. На твоем имени не должно быть пятен.

Разумеется, в чем-то он был прав. Как ни странно, мы с ним по местным меркам, получается, публичные фигуры. Но тянуть до самой осени… Это чересчур!

Однако, как я позднее убедилась, решив нечто однажды, жених мой свято выполнял это решение. Хотя ему оно, пожалуй, доставляло гораздо больше неудобств, чем мне.

Ожидание давалось не слишком легко нам обоим, но тут Генри выказал неожиданную твердость:

-- Мои дети будут рождены в законном браке, Элиз. Я благодарен Господу и тебе, что не завел бастардов, – он перехватил мою руку и поцеловал пальцы, тяжело при этом вздохнув. – Так что терпение, моя дорогая. И не подходи ко мне слишком близко! – с улыбкой добавил он. – Я все же хоть и тверд в своих решениях, но…

Я засмеялась. Сегодня мы сидели в столовой только вдвоем. Капитан Стронгер уехал в город еще до завтрака, наскоро выпросив у Марты перекус с собой. Именно поэтому, отослав прислугу, я позволила себе маленькие невинные вольности. Мне нравилось чуть поддразнивать барона.

Тем более, что иногда, особенно ночами, я с некоторым раздражением думала о том, как бездарно провожу время. Мы могли бы сейчас быть вместе. Сперва мне казалось глупостью решение барона оставить нашу интимную жизнь на «после свадьбы». Максимум, что он позволял себе, это поцеловать мне руку или легко обнять перед сном и клюнуть поцелуем в щеку.

Однако, чем ближе был назначенный день, тем больше я понимала, как Генри был прав. Этот период воздержания многому научил нас.

Мы далеко не всегда понимали друг друга, нас удивляли, а иногда и раздражали некоторые решения и привычки. Но вместо того, чтобы ссориться, а потом бурно мириться в постели, так и не разобравшись с проблемой, мы учились говорить и разговаривать, находить решения, приемлемые для обоих.

Еще весной, выслушав мои наполеоновские планы по части устройства капитана Стронгера, он указал на некоторое несоответствие финансовой составляющей и этих самых планов.

-- Ему не хватит денег, Элиз.

-- Я знаю, Генри. Но я думаю, что тебе стоит вложиться в…

-- Нет.

Это было неожиданно и обидно! В конце концов, и баронство заинтересовано в том, чтобы покупать правильно приготовленные лекарства! Я надулась, но он пояснил:

-- Я нахожу это дело разумным и прибыльным, но думаю, что как раз лучше тебе вложиться в него. Понимаешь?

Я задумалась. Я все еще не могла относиться к землям Стортона как к своим. Меня озадачивало то, что там целая деревня. Как я буду ею управлять, если на мне хозяйство замка?! Да и потом, по документам земли еще не мои…

Мысль о том, что Генри заботится обо мне, грела душу, но я совершенно искренне не понимала, как приспособить потом этот кусок земли и как управлять им. Разговор был долгим и многое прояснил.

Через день барон со свитой отправился в центральный город графства и вернулся только через две недели. Я была благодарна ему за то, что он не рассказывал подробности казни. Но по поводу земель я вцепилась, как клещ, и вытянула правду.

-- Элиз! – он недовольно морщился, этот средневековый феодал, и совершенно недовольным тоном выкладывал мне основы местной жизни: -- Ты думаешь, графине легко быть управляющей при сыне? Ты думаешь, что свое право на власть ей не пришлось отвоевывать? Она умна и сильна духом, но далеко не все местные бароны и дворяне готовы поспешить ей на помощь. Она получила уже не одно письмо с предложением брака для сына. Понимаешь, что это значит?

Я подумала и отрицательно потрясла