— Не могу сказать, что мне нравится перспектива изменить весь свой образ жизни ради счастья. — Донал встал, — Так или иначе, спасибо за предложение. Я ценю вашу любезность.

— Нет никакой любезности в том, чтобы сказать бабочке, что она — бабочка и ей незачем ползать по земле, — произнес Сэйона.

Донал вежливо наклонил голову.

— До свидания. — Он повернулся и начал спускаться по низким ступеням.

— Донал… — остановил его голос Сэйоны. Он обернулся и увидел, что тот смотрит ему вслед чуть ли не с ехидным выражением, — Я верю, что вы можете ходить по воздуху.

Донал уставился на него, однако выражение лица Сэйоны не изменилось. Развернувшись кругом, Донал шагнул вперед, словно на ровную землю, — и, к его неописуемому изумлению, его нога встретила невидимую опору на высоте в восемь дюймов над следующей ступенькой. Вряд ли отдавая себе отчет в своих действиях, Донал перенес вперед в ничто другую ногу. Он сделал еще шаг и еще. Ни на что не опираясь, кроме воздуха, он пересек сад до самого верха лестницы на противоположной стороне.

Вновь оказавшись на твердой поверхности, он обернулся. Сэйона все еще смотрел на него, но выражения его лица теперь невозможно было разобрать.

В глубокой задумчивости Донал вернулся в Портсмут — маранский город, где находилась командная база экзотов. К тому времени, когда он добрался до своей комнаты, тропическая маранская ночь уже опустилась на город, однако мягкий свет, струившийся вокруг и изнутри всех зданий благодаря какому-то техническому фокусу, не мог затмить блеск звезд над головой.

Стоя посреди комнаты, собираясь переодеться к ужину, который должен был стать его первым приемом пищи сегодня — он снова забыл поесть днем, — Донал хмуро взглянул на плавно изогнутый потолок, высшая точка которого находилась примерно в двенадцати футах над его головой. Затем окинул взглядом письменный стол и увидел кассету. Взяв ее в руку, он повернулся к потолку и сделал неуклюжий шаг вверх.

Его нога нашла невидимую опору. Донал оторвался от пола. Медленно, шаг за шагом, он поднялся до самого потолка. Открыв кассету, прижал ее самозаклеивающиеся края к потолку. С секунду он висел в воздухе, глядя на приклеенную к потолку кассету.

— Забавно! — сказал он и тут же обнаружил, что падает. Он инстинктивно сгруппировался и, приземлившись, перекатился, затем вскочил на ноги, целый и невредимый, и снова взглянул на потолок. Кассета продолжала висеть там.

Он нажал кнопку маленького коммуникатора на браслете.

— Ли, — позвал он.

Он опустил руку и подождал. Меньше чем через минуту Ли вошел в комнату. Донал показал на кассету на потолке.

— Что это? — спросил он.

Ли посмотрел.

— Кассета. Хотите, чтобы я ее достал?

— Нет, — ответил Донал, — Как, по-вашему, она туда попала?

— Какой-нибудь шутник… — предположил Ли. — Хотите, чтобы я выяснил, кто?

— Нет… не важно, — сказал Донал. — Это все.

Кивнув, Ли вышел из комнаты. Донал еще раз взглянул на кассету, потом подошел к окну и выглянул наружу.

Внизу лежал светящийся ковер города. Над головой сияли звезды. Довольно долго он молча стоял, глядя в окно.

Внезапно он громко и радостно рассмеялся.

— Нет, нет. Я дорсаец!

Он повернулся спиной к окну и начал быстро одеваться к ужину. К своему удивлению, он только сейчас обнаружил, насколько голоден.

Боевой командор действующей армии Ян Тэн Грэйм шел по коридору резиденции протектора Проциона, сжимая в огромном кулаке кассету с грифом «лично, секретно». Никто не попался ему навстречу. Однако у входа в кабинет протектора его секретарша в зеленой с золотом штабной форме что-то пробормотала насчет того, что протектор распорядился его не беспокоить. Ян лишь мельком взглянул на нее и вошел в кабинет.

Донал стоял у окна, глядя на Портсмут в лучах ярко-желтого проционского заката, пребывая в глубокой задумчивости. В подобной позе его в последние дни можно было застать часто. Услышав размеренные шаги Яна, он обернулся.

Шесть лет военных и политических успехов оставили неизгладимые следы на лице Донала, отчетливо видимые при дневном свете. На первый взгляд он казался немногим старше того молодого человека, который покинул Дорсай полдюжины лет назад. Однако при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что он несколько отяжелел и немного вырос. Однако этот излишний вес не смягчил его черт, скорее наоборот, они стали резче и жестче. Глаза его несколько запали, а привычка командовать — доведенная до подсознательного уровня — наложила невидимую тень на его лоб, так что лицо его не оставляло сомнений: перед вами человек, для которого беспрекословное выполнение приказов — естественное дело.

— Ну? — спросил он, когда Ян подошел к нему.

— Они захватили Новую Землю, — ответил его дядя, протягивая ему кассету, — Личное и секретное послание от Галта.

Донал машинально взял кассету, мгновенно позволив своему подсознанию овладеть его разумом. Если шесть лет изменили его внешность и манеры, еще большие изменения произошли в глубине его личности. Шесть лет командования, шесть лет оценок и решений проложили широкий водораздел между внешней частью его разума и темной, глубокой его частью, бездонные воды которой омывали все известные берега и множество еще неизвестных. Он пришел не то чтобы к соглашению, но к перемирию с источником своей странности, тщательно скрывая ее от других, но относясь к ней как к некоему орудию, которое некто дал ему в руки. Теперь же информация, которую только что принес Ян, вновь взбудоражила потаенные глубины его души, и по мере того как волнение становилось все сильнее, ему стало окончательно ясно, что пора действовать.

От него требовалось действие — как от протектора Проциона, ответственного за оборону не только Экзотских миров, но и двух других обитаемых планет этой системы — Сент-Мари и Коби. Более того, это его вовсе не тяготило. Пожалуй, он даже испытывал определенное удовольствие.

— Понятно… — пробормотал он, затем повернулся к Яну, — Галту потребуется помощь. Выясни, какие силы у нас сейчас в распоряжении, хорошо, Ян?

Ян кивнул и вышел — столь же хладнокровно и по-военному, как и вошел.

Оставшись один, Донал не сразу вскрыл кассету. Он уже не мог вспомнить, о чем размышлял, когда вошел Ян, но появление дяди вызвало у него новую цепь мыслей. Дела у Яна сейчас шли хорошо — по крайней мере так хорошо, как можно было ожидать. Не имело значения, что он жил уединенно, почти не общался с другими офицерами своего ранга и отказывался возвращаться домой на Дорсай, даже чтобы повидаться с семьей. Он занимался подготовкой боевых подразделений — и хорошо с этим справлялся.

Маранские психиатры достаточно мягко объясняли Доналу, что большего от Яна ожидать нельзя. Нормальный разум, внезапно пораженный болезнью, они могли вылечить. К несчастью, по крайней мере в смысле привязанности к брату-близнецу, Ян не был нормальным. Ничто во Вселенной не могло вернуть ту его часть, которая умерла вместе с Кенси, — которая, в сущности, была Кенси, — поскольку своеобразная психологическая общность двух близнецов делала их единым целым.