четыре матроса – расстреляны на “Лысой Горе” тайным обществом “Черный Кабинет”. Как это сообщение кажется невероятным всетаки [sic] приходится допустить возможность такой расправы над борцами за право народа в той стране, где власть находится в руках ЦР, явно покровительствующей злейшим врагам революции»{952}. Киевская большевистская газета «Пролетарская мысль» в статье «Клеветники-провокаторы» саркастически высказалась в адрес украинской власти:

Выходит, далее, по словам Винниченко, что погромы, аресты, насилия над мирными гражданами – все это совершают прибывшие из Великороссии красногвардейцы. Очень любопытно! Почему г. Винниченко и Порш до сих пор не могут ответить на вопрос, кто разгромил квартиру Пятаковых, избил и увез неизвестно куда Л. Пятакова. Вероятно, это сделали питерские красногвардейцы!

К сожалению, однако, в Киеве нет питерских красногвардейцев. Нет их <…> и во всех тех городах, местечках и селах, где часто не без участия детища Петлюры, Порша и Винниченка – вільного козацатва – происходят погромы, аресты[,] насилия и т. д.{953}

Тем временем предварительное следствие шло своим ходом (разумеется, не так быстро, как поведали Винниченко и Ткаченко). В течение 3–5 (16–18) января, согласно распоряжению Генерального секретаря судебных дел, следственная комиссия допросили всех, кто был в доме, и соседей. 8 (21) января допросили, среди прочих, Якова Ярчука (он действительно жил на Мало-Владимирской, в доме № 43). Ярчук поведал следователям:

Перед Різдвом 24-ого грудня м[инулого] р[оку] я заходив у двір будинку Пятакових до дворника і питав його, чи приіхав Георгій Пятаков із Петрограду, котрого мені треба було бачить по своій справі. О иньших Пятакових, а в тому числі Леоніді, Михайлі Пятакових, я не розпитував двірника, бо в мене не було до іх потреби. Дворник мене питав, чи не треба мені кого-небудь із братів Георгія Пятакова, а я йому відповів, що мені треба тільки Георгія Пятакова. Нікого з Пятакових я не знаю{954}.

С показаниями дворника (Пичкура), утверждавшего, что Ярчук расспрашивал его, кто из Пятаковых большевик, кем был их отец, богатые ли они люди и т. п., это не очень хорошо стыкуется. Опровергнута ли версия о том, что Ярчук «разведывал обстановку» накануне «ареста»? Во всяком случае, следствие к нему больше вопросов не имело.

Того же 8 (21) января прокурор Киевского окружного суда предложил судебному следователю 10‑го участка передать дело судебному следователю по особо важным делам Киевского окружного суда Василию Фененко{955}. Первое, что получил Фененко, приняв дело 10 (23) января, – сведения от Совета рабочих депутатов, где днем ранее выступала некто Ксения Хотулева, бывшая членом совета с октября 1917 года и служившая швейцаром в доме по Гоголевской, 20. У нее-де имеются важные сведения по делу Пятакова{956}.

Фененко допросил Хотулеву на следующий же день. Она рассказала, что в квартире рядом с ее швейцарской живет гимназист Всеволод Корчевский, с которым она «в очень хороших отношениях» и который как-то признался ей, что «состоит разведчиком Украинской Центральной Рады». Очень часто Корчевский беседовал по телефону в швейцарской с уже знакомым нам доктором Анохиным, помощником начальника милиции.

За день до похищения Пятакова Корчевский зашел к Хотулевой и попросил ее «узнать в совете солдатских и рабочих депутатов, где именно находится секретная квартира Леонида Пятакова, в которой происходят тайные заседания». Корчевский утверждал, что, по его сведениям, на этих тайных заседаниях решено было убить подполковника Капкана.

В четыре часа дня 25 декабря (7 января), т. е. через двенадцать часов после похищения Пятакова,

<…> ко мне в швейцарскую зашел Корчевский и вызвал по телефону доктора Анохина. <…> Вызвав телефон Анохина, Корчевский спросил: «Александр Константинович дома?» и, получив, видимо[,] утвердительный ответ, сейчас же сказал: «Это говорит разведчик Корчевский. Пятаков арестован со всей его шайкой и находится теперь в Богдановском полку». Больше ничего Корчевский тогда по телефону не говорил. <…> Кажется, 27 или 28 декабря, я зашла в квартиру Корчевских и спросила квартиранта Корчевских – поручика Богдановского полка Ивана Ивановича Островерженко, находится ли в ихнем полку Леонид Пятаков. На это Островерженко мне сказал, что Пятакова уже давно в полку нет, а когда я его спросила, где же он, Островерженко мне ответил, что они завязали его в мешок и бросили в прорубь. <…> Помню, что Островерженко относительно Пятакова сказал: «Пустили ловить рыбку в Днепр». <…> Под новый год, около 10 часов вечера ко мне зашел Корчевский <…> [и] сказал, что он кутил с доктором Анохиным. Я спросила Корчевского, а где же теперь Пятаков? и Корчевский мне сказал приблизительно следующее: «А его уже нет. Его давно бросили в прорубь». <…> Я убеждена в том, что Корчевский и Островерженко о Пятакове говорили мне серьезно, а не в шутку{957}.

Сложно сказать, насколько правдоподобно, что Корчевский открытым текстом называл себя разведчиком. Но, во всяком случае, раз несколько человек независимо (?) утверждали, что Пятакова бросили в прорубь, то хотя бы этому следует верить?

Нет.

Днем 15 (28) января 1918 года некто Мария Осипова, отправившись «в урочище Отр[а]дная слобода» наломать веток, обнаружила на бугре, под кустом, человека, лежавшего в снегу. Муж ее сестры, Тарас Грицай, осмотрел труп и заявил о находке милиционеру села Никольская Борщаговка. Земля, на которой было найдено тело, принадлежала крестьянам села Михайловская Борщаговка. Они приставили к убитому стражу. Никольско-Борщаговский милиционер Андрей Куделя заявил о происшествии старшему милиционеру Никольско-Борщаговской волости Нестору Урбанскому, который, в свою очередь, поставил в известность начальника милиции 4-го участка Киевского уезда Назаренко{958}.

Крестьяне перенесли труп на кладбище Михайловской Борщаговки, примерно в 6 верстах от места находки и в 200‑х саженях (425 метрах) от станции Пост‑Волынский, намереваясь его там похоронить. Он мог бы так и остаться неопознанным, но ключом к разгадке оказалась найденная в кармане одежды покойника печать киевского Военно-Революционного комитета. 16 (29) января Назаренко позвонил в Совет рабочих и солдатских депутатов и заявил, что, возможно, найден труп Леонида Пятакова. Член Исполкома Совета Дмитрий Олейник, рабочий судостроительной верфи в Киеве, и солдат Остап Галанько поехали на кладбище и опознали убитого. 17 (30) января Олейник пришел в следственную комиссию и дал показания по делу.

Еще до того, как явиться в комиссию, Олейник пришел к Александру Пятакову и рассказал ему о страшной находке. Александр тотчас же поехал на извозчике на Пост-Волынский, осмотрел труп и подтвердил: это действительно его брат. Кроме всего прочего, на теле была та же одежда, в которой Леонида Пятакова увезли в ночь под Рождество: черное короткое пальто,