здесь поднималось прямо от лесной подстилки. Холмистый ландшафт был усеян фосфоресцирующим лишайником и стройными рядами сияющих как лампы грибов. Крошечные пруды тоже испускали мерцающее свечение – видимо, вызываемое какими-то биолюминесцентными водорослями.

Воздух, пахнущий плесенью и разложением, а также густой плодородной сладостью, словно от подгнивших фруктов, лишь усиливал этот причудливый образ. И в то же время все эти запахи казались очень старыми, как будто впитывались в каждую пору этого места на протяжении неисчислимых веков.

– Что теперь? – прошептал Бенджи, притихший в благоговейном страхе.

– Идем дальше, – ответил Грей.

Последовал подтверждающий кивок от Тьенде, который лишь предупредил:

– Не сходите с тропы!

Та убегала куда-то вдаль, петляя между холмов и деревьев. Грей и Тьенде вновь зашагали по ней, увлекая за собой остальных. Мощеная тропа была достаточно широкой, чтобы двое могли идти рядом плечом к плечу. Повисшие в воздухе запахи становились все сильнее.

Странный лес тоже заметил их появление. Холмики грибов шевелились, когда их корни прокладывали тоннели в земле, взрыхляя ее и время от времени обнажая свои бледные одеревеневшие плети. Одно корневище толщиной с бедро вылезло из земли прямо возле тропинки справа от них. Над поверхностью его приподнялись острые шипы, а затем вновь улеглись на место, когда оно нырнуло обратно под землю.

Ковальски уставился ему вслед.

– М-да, лично я лучше не буду сходить на травку.

Бенджи, казалось, даже не заметил этого угрожающего явления. Взгляд его был по-прежнему устремлен в чащу.

– Я не думаю, что этот лес состоит из отдельных деревьев. Они слишком единообразны. Это напоминает мне Пандо.

– Кто такой Пандо? – спросил Ковальски.

– Не кто, а что, – рассеянно отозвался Бенджи, все еще озираясь по сторонам. – Это такой лес. В Юте. Еще его называют Дрожащим гигантом. Это заросли Populus tremuloides, или трясущихся осин[92]. Хотя внешне они выглядят как лес из сорока тысяч стволов, раскинувшийся на многие мили, на самом деле это единый организм, одно-единственное дерево, соединенное своими корнями, которое выбрасывает по сторонам клоны самого себя. Считается, что ему восемьдесят тысяч лет – а может, и миллион.

– Вы думаете, перед нами нечто подобное? – заинтересовался Грей.

– Не исключено. Тем более что, мне кажется, я узнаю эти деревья.

– Правда?

– Наверное. Но только из перечня окаменелостей. Эти широкие основания, сужающиеся кверху конические стволы… Я почти уверен, что они сродни доисторическим кладоксилопсидам – классу гигантских деревьев, близких к папоротникам. Они считаются первыми настоящими деревьями, появившимися почти четыреста миллионов лет назад. Видите эти трещины на их кожистой коре? Недавно я заметил достаточно широкий такой разрыв и понял, что ствол полый внутри. И обратите внимание, как эти трещины заполняются свежей ксилемой[93], восстанавливая живую ткань. Так когда-то и росли ранние деревья.

Бенджи покосился на Грея.

– Помните, как я рассказывал вам о древнейших грибах, найденных в Конго, – и о предположении, что как раз они-то и стали основой первозданной почвы для укоренения будущих деревьев? – Он махнул рукой в сторону одного из конических стволов. – Вот то, что выросло на ней первым. И пусть это определенно дерево, оно все еще несет в себе грибные признаки. Вот почему я думаю, что все эти леса представляют собой единый клональный комплекс, характерный для многих видов грибов. Вообще-то этот лес, его основу, и вправду следует отнести наполовину к деревьям, наполовину к грибам.

Грей сглотнул, глядя на лес новыми глазами. Куполообразные верхушки деревьев даже выглядели как шляпки грибов, только образованные гигантскими стреловидными листьями вместо оборчатых гимениальных пластинок.

Бенджи показал на соседний ствол, явно не совсем закончив излагать свои доводы.

– И посмотрите на эти округлые выступы. Это примитивные споровые мешочки, вроде тех дождевиков, которые мы видели раньше. – Он сместился к одному из таких шариков, поверхность которого, покрытая множеством крошечных отверстий, словно дымилась. – Смотрите: этот уже выбрасывает споры из своих остиол.

Грей поморщился при виде этого зрелища.

– Итак, наполовину дерево, наполовину гриб…

Вид у Ковальски тоже был не радостный.

– А я думаю, что вся эта пакость – нечто большее, чем просто помесь гриба с деревом, – пробурчал он, уворачиваясь от очередного колючего корня, вынырнувшего на поверхность. – По-моему, тут есть и что-то от животного.

– Возможно, – признал Бенджи, пожав плечами. – На пути эволюции что-то тут явно успело перебрать самые причудливые сочетания.

Грей поразмыслил над этим. Мог ли вирус изменить здесь абсолютно все, даже эту примитивную форму жизни?

Он посмотрел вперед, продолжая искать ответы. Мощеная дорожка уходила в глубину этой странной рощи, явно направляясь в самое сердце леса.

«Но что нас там ждет?»

08:53

Бенджи отстал от группы, сосредоточившись на загадке, которой озадачил его лес. Шагающий впереди Грей пытался задавать Тьенде какие-то вопросы, но старик всякий раз просто указывал вперед на тропинку, отказываясь отвечать. Ковальски безрадостно тащился за ними, опасливо озираясь по сторонам.

Вскоре Бенджи перестал обращать внимание на остальных – его больше интересовало то, что лежало вокруг него. Мерцающие пруды успели заметно увеличиться в размерах по сравнению с теми, что они видели на окраине леса. Через некоторые из них были перекинуты арочные мосты.

Переправляясь уже через третий по счету, Бенджи уставился в глубину стоячей воды, очарованный ее ржаво-желтоватым мерцанием. Он уже понял, что все эти озерца окаймлены слизистой плесенью охряного цвета, которая и была источником свечения. Фосфоресцирующая растительность окрашивала воду в цвет слабого чая, светящегося изнутри.

Бенджи еще пристальней всмотрелся в глубину пруда, стараясь держаться на почтительном расстоянии от края мостика, поскольку там не было перил. И с его высоты открыл для себя нечто новое. Дно озерца выглядело так, словно по нему раскинулась какая-то бледно-серая сеть. Он прищурился, изучая ее узор. Заметил крошечные узелки, которые скрепляли нитевидные ячейки между собой. Прерывисто вдохнув, он понял, что перед собой видит.

– Гифы, – пробормотал биолог.

Если он был прав, то это еще больше подтверждало его теорию.

Хотя это определенно были гифы – разветвляющиеся вегетативные волокна, из которых состоял мицелий, объединяющий грибную колонию в единое целое. Он не знал, была ли эта сеть гифов частью образующего лес единого организма или же находилась в каких-то симбиотических отношениях с ним. Вообще-то многие деревья установили взаимовыгодные отношения с почвенными грибами. Некоторые исследователи даже считали такие микоризные сети мозгом леса, имитирующим нейронную сеть, поскольку в них были обнаружены нейротрансмиттеры[94], в том числе глутамат – один из основных медиаторов человеческого мозга.

Бенджи уставился через берег пруда в заросли за ним, представляя, как такая сеть распространяется под землей, проникая повсюду и образуя огромную разветвленную систему, занимающую сотни акров,