Председатель коллегии Воронежской губчека запросил по телеграфу Дзержинского.

— Дзержинский на проводе, я весь внимание, — ответили из Москвы.

— Феликс Эдмундович, это Кандыбин из Воронежа. Мы нашли человека для выполнения поставленной вами задачи.

Пробежав глазами телеграфную ленточку, Дзержинский тут же передал свой вопрос.

— Человек надёжный, проверенный?

— Абсолютно! С его биографическими данными это для нас настоящая находка. Уверен в нём, как в себе.

После некоторого раздумья Дзержинский ответил:

— Тогда действуйте! Пришлите мне его данные. И держите меня постоянно в курсе. Всё!

Евдоким Фёдорович Муравьёв очень удивился, когда его пригласили на беседу к председателю Воронежской Губчека. Но, не чувствуя за собой никакого особого греха, он явился на встречу в назначенное время. Нужно сказать, что Муравьёв был весьма колоритной фигурой: длинные волосы, небольшие усы и бородка, очки в позолоченной оправе. Прямо-таки дореволюционный интеллигент-народник.

В кабинете председателя губчека Дмитрия Кандыбина, кроме руководителя отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией Тихона Самсонова, находились также член бюро губкома партии Григорий Баклаев, председатель губисполкома Агеев и новый председатель Тамбовской губчека Антонов. Муравьёв с недоверием посмотрел на Баклаева и как-то настороженно глянул на чекистов. Но Кандыбин, увидев остановившегося в дверях гостя, дружелюбно улыбнулся, встал и пошёл навстречу Муравьёву, заранее протягивая ему руку для приветствия.

— Здравствуйте, товарищ Муравьёв. Рад, что вы пошли нам навстречу и заглянули ко мне.

— К вам ведь коли добровольно не заглянешь, силком приведёте, — немного успокаиваясь и пожимая в ответ руку Кандыбина, пошутил Муравьёв.

Его шутку оценили и все остальные, заулыбались. Кандыбин же, вернувшись на своё место, тотчас принял серьёзный вид и произнёс:

— Вы для нас, Евдоким Фёдорович, как бог у Вольтера.

Муравьёв несколько опешил от такого сравнения и посмотрел на Баклаева. А тот и сам не ожидал такого сравнения, удивлённо покосившись на председателя губчека. Тот же, как ни в чём не бывало, продолжил свою мысль:

— Вольтер как говорил? Если бы бога не было, его надо было бы выдумать. А тебя нам и придумывать не пришлось: ты оказался именно таким, каким нам и нужен.

— Вы меня совсем запутали, товарищ Кандыбин. Нельзя ли чуть пояснее выражаться, — попросил Муравьёв.

— Ну, а если пояснее, Евдоким Фёдорович, — взял слово Баклаев, — то мы тебя просим помочь в деле, от которого зависит быстрейшая ликвидация антоновских банд.

Муравьёв откинулся на спинку стула и, слегка побледнев, устремил взгляд на Баклаева.

— Но какое отношение я имею к Антонову?

— Пока никакого, — согласился Кандыбин. — Но у нас есть план, согласно которого, если ты, конечно, согласишься, ты будешь иметь к Антонову самое непосредственное отношение. Если ты не возражаешь, Евдоким Фёдорович, с ним тебя сейчас ознакомит товарищ Самсонов.

Выходец из семьи крестьянина-середняка Рязанской губернии, Муравьёв окончил Рязанскую учительскую семинарию, учился в Воронежском учительском институте и, как многие студенты той эпохи, пристрастился к политическим событиям: в 1916 году вступил в партию эсеров, стал выступать против царизма. Как член Воронежского военно-революционного комитета, Муравьёв участвовал в подготовке революционного переворота в Воронеже и установлении там советской власти. Накануне октябрьского переворота был исключён из партии "за дезорганизаторскую деятельность и разложение партийных рядов". Тем не менее, и после исключения продолжать считать себя эсером. Когда же партия раскололась на правых и левых, примкнул к левому крылу и вошёл в состав Воронежского комитета городской организации левых эсеров. До середины 1918 года работал в Рязани председателем губернского Совета крестьянских депутатов и губревкома. В феврале 1921 года готовил конференцию левых эсеров в Воронеже, на которой должен был решиться вопрос об их коллективном выходе из партии эсеров и вступлении в РКП (б). К тому же, уже несколько лет Муравьёв считал себя сочувствующим коммунистам. Поэтому, и в самом деле, для чекистов он стал настоящей находкой.

— Так вот, — заканчивал пояснения Самсонов. — Нам стало известно, что в Воронеж должен прибыть связной антоновцев, чтобы наладить связь с местными эсерами. Вот на него вам, товарищ Муравьёв, и нужно будет выйти. Для этого немедленно следует начать работу по оживлению местной левоэсеровской группы, чтобы показать её гостю. А затем, через антоновского посланца, нужно будет проникнуть в стан мятежников и завершить второй этап операции — вывезти руководителей главоперштаба в Москву.

Самсонов замолчал, Кандыбин решил на всякий случай ещё усилить слова Самсонова, вновь перейдя с Муравьёвым на "вы":

— То, что вы делаете сейчас здесь, в Воронеже, полезно. Но не это сейчас главное. Во сто крат важнее подавить эсеровский мятеж на Тамбовщине. Там сейчас главный фронт борьбы с контрреволюцией. Эсеро-кулацкое восстание — это нож в спину пролетарской революции. По указанию из Москвы, из ВЧК, мы предлагаем вам принять участие в операции по ликвидации антоновских банд. В какой форме будет выражаться ваша помощь, мы договоримся позже. Сейчас важно получить ваше принципиальное согласие.

Молчал, задумавшись, Муравьёв. Он понимал, ЧТО ему предстоит, в какую авантюру ему предлагают втянуться чекисты. Ведь гарантировать успех операции они не могут, а значит, и гарантировать ему жизнь. С другой стороны, он понимал, что, раз обратились за помощью к нему, эсеру, значит, решили идти ва-банк, раскрыв все карты. Впрочем, понимал он и то, что рано или поздно с Антоновым и антоновщиной покончат, уж слишком неравными были силы: целое государство против не очень организованной, пусть и довольно большой крестьянской вооружённой массы. И при этом, в этом противостоянии, гибнут зачастую и вовсе невинные люди. Что ж, если судьба распорядилась так, что выбрала его в поводыри, он не имеет права отказываться от этой роли. Всё, он принял решение и просветлевшими глазами глянул на чекистов.

— Кто будет связным?

Кандыбин удовлетворённо выдохнул, будто с его плеч целая гора свалилась.

— Пока мы ещё не знаем. Но наши люди, совместно с тамбовчанами работают в этом направлении.

Михаил Антонов согласно кивнул.

— Хорошо, я согласен. Что сейчас от меня нужно?

— В таком случае, Евдоким Фёдорович, вы поступаете в распоряжение товарища Самсонова. Он даст вам все инструкции, адреса, явки. А дальше очень многое будет зависеть лично от вас.

Связным оказался начальник антоновской контрразведки Н.Я. Герасев, он же Донской. Остановился тамбовский гость на квартире Марии Цепляевой, ближайшей помощницы Муравьёва, с согласия чекистов также посвящённой в тайну операции.