К ночи 8 мая султан овладел Акрой, не считая великого оплота тамплиеров, выдававшегося в море на юго-западной оконечности города. Там укрылись уцелевшие тамплиеры, а также некоторое число горожан обоих полов. Несколько дней его огромные стены сопротивлялись вражеским атакам, и корабли, высадив беженцев на Кипре, вернулись к ним на помощь. Прошла почти неделя, и аль-Ашраф предложил маршалу ордена Пьеру де Севре разрешить ему уехать на Кипр со всеми людьми, находившимися в крепости, и их имуществом, если они сдадутся. Пьер согласился, и в крепость впустили эмира с сотней мамлюков, которые должны были надзирать за приготовлениями, а флаг султана водрузили над башней. Но мамлюки сорвались с цепи и стали хватать христианских женщин и мальчиков. Рыцарей обуяла ярость, они напали на мусульман и перебили всех и спустили вражеский флаг, готовые сопротивляться до последнего вдоха. Когда спустилась ночь, Пьер де Севре отослал казну ордена со своим командиром Тибо Годеном и несколькими гражданскими лицами на корабле в сидонский замок.

На следующий день аль-Ашраф, видя крепость стен и отчаянную храбрость его гарнизона, предложил им все ту же почетную капитуляцию. Пьер с несколькими спутникам вышел с гарантией неприкосновенности для обсуждения условий сдачи. Но как только они дошли до палатки султана, их схватили, связали и обезглавили. Увидев со стен замка, что произошло, защитники вновь заперли ворота и продолжили сопротивление. Но они не могли помешать мусульманским инженерам подобраться под стены и сделать под ними огромные подкопы. 18 мая вся часть здания со стороны суши начала обваливаться. Аль-Ашраф нетерпеливо бросил мамлюков в расширяющуюся брешь. Их тяжесть оказалась слишком велика для просевшего фундамента. Пока они пытались пробиться в крепость, все здание рухнуло и погребло под своими чудовищными развалинами и защитников, и нападавших.

Как только Акра оказалась в полной власти султана, он принялся методически ее разрушать. Он твердо решил, что она уже никогда не должна стать плацдармом для нового наступления христиан в Сирии. Дома и базары разграбили и сожгли, здания орденов и укрепленные башни и замки снесли до основания, городские стены оставили разваливаться сами собой. Когда германский паломник Лудольф фон Сухем побывал в этих местах примерно сорок лет спустя, среди руин когда-то великолепной столицы Утремера жили одни только бедные крестьяне. Одна-две церкви еще не полностью развалились. Но мамлюки забрали чудесные врата храма Святого Андрея и украсили ими мечеть, воздвигнутую в Каире в честь победоносного султана; а среди обломков церкви Святого Доминика осталась невредимой гробница доминиканского святого Иордана Саксонского, ибо мусульмане заглянули в нее и увидели, что его тело не тронуто порчей.

Остальные франкские города вскоре разделили участь Акры. 19 мая, когда уже большая часть Акры находилась в его руках, аль-Ашраф направил большой контингент своих войск в Тир. Это был сильнейший город на побережье, неприступный для неприятеля, не обладающего господством на море. В прошлом его стены дважды выстояли против самого Саладина. Несколькими месяцами ранее принцесса Маргарита, его госпожа, передала Тир племяннику, брату короля Амори[112]. Но тамошний гарнизон был невелик, и, как только враг приблизился, бальи Амори Адам де Кафран струсил и уплыл на Кипр, бросив город без борьбы. В Сидоне тамплиеры решили держаться до последнего. Туда прибыл Тибо Годен с казной ордена, и уцелевшие рыцари выбрали его магистром на смену Гийому де Боже. Их оставили в покое на месяц. Затем несметное войско мамлюков явилось под его стены во главе с эмиром Шуджаем. Рыцарей было слишком мало, чтобы удержать город, так что они вместе со многими именитыми горожанами отступили в Морской замок, построенный на каменистом острове в сотне ярдов от берега и незадолго до того укрепленный. Тибо сразу же отправился на Кипр, чтобы собрать там войска на помощь замку. Но, оказавшись там, он ничего не сделал, то ли от трусости, то ли от отчаяния. Тамплиеры в замке храбро сражались, но, когда инженеры мамлюков начали строить дамбу через море, надежда покинула их, и они уплыли в Тортосу. 14 июля Шуджай вошел в замок и приказал его разрушить.

Неделю спустя Шуджай появился перед Бейрутом. Тамошние жители надеялись, что договор между госпожой Эшивой и султаном убережет их от нападения. Поэтому, когда эмир приказал командующим гарнизоном выйти и встретить его с почетом, они поспешно удовлетворили его требование, но тут же оказались в плену. Без своих вождей гарнизон не мог и помыслить об обороне. Они погрузились на корабли и бежали, увезя с собой реликвии из собора. Мамлюки вошли в город 3 июля. Его стены и замок Ибелинов снесли, а собор превратили в мечеть.

Вскоре после этого, 30 июня, султан без борьбы оккупировал Хайфу, и его солдаты сожгли монастыри на горе Кармель и перебили монахов. Еще оставались две крепости тамплиеров в Тортосе и Атлите, но в обеих гарнизоны были недостаточно сильны, чтобы выдержать осаду. Из Тортосы они ушли 3 августа, из Атлита — 14-го. Все, что оставалось у тамплиеров, — это островная крепость Руад примерно в 2 милях (около 6 км) от берега напротив Тортосы. Там они продержались еще двенадцать лет и покинули остров только в 1303 году, когда само будущее ордена оказалось под вопросом.

Несколько месяцев войска султана вверх-вниз прочесывали побережье, тщательно уничтожая все, что могло представлять ценность для франков, если они когда-нибудь еще задумают высадиться там. Мамлюки срубили сады, разрушили оросительные системы. Остались стоять только те замки, которые находились далеко от берега, например на горе Паломников в Триполи и Маркаб на его утесах. У морского побережья царило запустение. Крестьяне тамошних когда-то богатых хозяйств, от которых не осталось камня на камне, нашли убежище в горах. Жители франкского происхождения поспешили смешаться с местными, а к местным христианам мусульмане относились разве что чуть лучше, чем к рабам. Прежняя терпимость ислама сошла на нет. Ожесточенные долгими религиозными войнами, победители не знали жалости к неверным.

Участь бежавших на Кипр христиан была не намного лучше. В течение целого поколения они вели жалкую жизнь никому не нужных беженцев, которые с годами перестали вызывать какое-либо сочувствие. Они лишь служили киприотам напоминанием о страшном несчастье. А киприоты не нуждались в напоминаниях. Весь последующий век знатные дамы острова, выходя на улицу, надевали черные накидки, закрывавшие их с головы до ног. Это был траур по погибшему Утремеру.

С падением Акры и выдворением франков из Сирии крестоносное движение начало уходить из сферы практической политики. Даже после завоеваний Саладина христиане еще владели великими крепостями на материке — Тиром, Триполи и Антиохией. Армия, прибывшая на помощь, имела базы, откуда могла действовать. Теперь баз не осталось. Маленький безводный остров Руад был ни на что не годен. Для войны пришлось бы организовывать экспедиции и доставлять провизию из-за моря с Кипра. В руках христиан оставалось единственное государство — Армянское королевство в Киликии. Но путь из Киликии в Сирию был нелегок, да и не всем армянам можно было доверять. Кроме того, потеря Иерусалима в 1187 году стала страшным потрясением для христианства, настолько внезапно оно произошло. Но в 1291 году все уже понимали, что Утремеру пришел конец. Его гибель вызвала горе и возмущение, но не удивление. Западную Европу занимали свои, более важные проблемы и ссоры. Религиозный пыл уже не гнал ее властителей на Восток, как во времена Третьего крестового похода. Еще меньше была вероятность широкого народного движения, подобного Первому походу. Европейцы узнали новые блага и процветание. Они уже ни за что бы не отзовутся на апокалиптические проповеди Петра Пустынника с тем безыскусным, невежественным благочестием, с каким отзывались их предки двухсотлетней давности. Их не влекло обещанное отпущение грехов и возмущало, когда священную войну использовали в политических целях. В довершение всего невозможно было организовать масштабную военную экспедицию, когда от великой Византийской империи осталась только тень. Конец Утремера встретили с горечью, но бурной реакции он не вызвал.