В состав княжества в разное время входили Феодоро (Мангуп) – мощная горная крепость, порт Каламита, города Чембало (Балаклава), Алустон (Алушта), Горзувиты (Гурзуф), Партенит, Фуна и другие.

Княжеством правила известная в Империи аристократическая династия. По всей вероятности, это были Гаврасы – могущественный трапезундский род греко-армянского происхождения. С. Карпов полагает, что между Палеологами, считавшим Феодоро своим «хазарским уделом», и правителями Мангупа «не было прочных связей, а Мануил II Палеолог относился к Феодоро с подозрением. Напротив, прочные матримониальные союзы князей с Великими Комнинами с 20-х гг. XV в. позволяют предполагать, что династия государей Мангупа имела поддержку у понтийских государей, а возможно, и была выдвинута ими»[310]. Дочь князя феодоритов Алексея вышла замуж за царевича Давида Комнина, впоследствии ставшего последним трапезундским императором.

Этнически население княжества было пестрым: греки, армяне, готы, тюрки. Но, как пишет историк А. Герцен, «греческий поздневизантийский фактор здесь доминировал. Греческое православие и язык – наиболее заметные признаки этого, хотя самовосприятие населения княжества было более сложным, многослойным. Оно, несомненно, ощущало себя частью византийского мира, будучи тесно связано с ним идеологически и включено в структуру церковной организации Константинопольского патриарха»[311]. Поздние государи Феодоро приняли императорские титулы автократора и василевса. В символику правителей княжества входил двуглавый орел, венчанный императорскими коронами, а это значит, что они осознавали себя наследниками Империи.

В XIV–XV веках Феодоро было богатой, активно развивающейся державой со своим флотом и разветвленными торговыми связями. Его главным противником за первенство в Южном Крыму стали генуэзцы. Между ними и феодоритами велись затяжные тяжелые войны, в ходе которых князьям Феодоро удавалось с успехом давать отпор генуэзским колонизаторам. С ордынскими татарами, захватившими к тому времени степную часть полуострова, феодориты ладили. Но отразить нашествие турок-османов они не смогли. В 1475 году, после девяти месяцев осады, стотысячная армия турок хитростью взяла Мангуп и уничтожила княжество. Жители были зверски истреблены прямо в храмах. Так на территории современной России, в Крыму, героически закончил свои дни последний осколок Империи Нового Рима.

Феодоро всегда поддерживало самые тесные связи с Московской Русью. В конце XIV – начале XV века ко двору Великого князя Московского Василия I из Южного Крыма явились «князь Степан Васильевич и сын его Григорий». Их родовое прозвище – Ховра – по мнению многих специалистов представляет собой русификацию греческой фамилии Гаврас. От них происходят семейства русских вельмож Ховриных, Головиных и Третьяковых. Особенно возвысились в России Головины – казначеи, воеводы, бояре, получившие во времена Петра I еще и графский титул. Эта ветвь русской аристократии находилась в брачном родстве с родом Захарьиных-Юрьевых, предками царской династии Романовых. Таким образом, в жилах Михаила Федоровича Романова, основателя династии, текла кровь государей последнего форпоста Империи.

Незадолго до падения Феодоро Великий князь Московский Иван III вел переговоры с князем феодоритов Исааком о заключении брака между мангупской княжной, дочерью Исаака, и наследником московского престола княжичем Иваном Молодым. Обе стороны изъявляли полное согласие. Но этой ниточке не суждено было связаться воедино: крушение княжества прервало переговоры.

Другой потомок правителей Феодоро, по имени Константин, прибыл в Москву со свитой Софьи Палеолог в 1472 году. Позднее он отошел от положения придворного и подвизался на монашеской стезе, приняв имя Кассиана. Ныне он известен как святой Кассиан Учемский.

Монах Харлампий из семейства Гаврасов, как полагают некоторые историки, мог быть наставником знаменитого инока Филофея из Псковского Спасо-Елеазарова монастыря, сформулировавшего идею о Москве как о Третьем Риме. Таким образом, княжество Феодоро и княжеский род Гаврасов сыграли выдающуюся роль своего рода идеологического моста от гибнущего Рима Второго к восходящему миру юной Москвы – Рима Третьего.

В конце XII столетия, когда Империя начала скатываться в очередной политический кризис, от нее отделились славянские провинции на Балканах. Болгария в 1180-х годах обрела независимость, и два следующих столетия в ее истории называют периодом Второго Болгарского царства. Два сильных лидера сербов – Стефан Неманя и его сын Стефан Первовенчанный – примерно в то же время добились независимости от Империи и создали великую Сербию.

И Болгария, и Сербия именно в никейский период (когда Империя опрощается, утрачивает универсальный наднациональный характер в угоду «новому эллинизму») выходят из юрисдикции Вселенского патриарха и создают автокефальные церкви. Конечно, тут сказывается слабость традиционного объединяющего центра – Никея не могла и не особенно стремилась заменить в этой роли Константинополь.

Видя эту слабость, государи южных славян в периоды наивысшего расцвета своих государств вставали на путь конкуренции с греками за право на имперское наследство. Обе страны обладали высокой культурой, приобретенной от Империи и получившей дальнейшее развитие на национальной почве. Обе располагали впечатляющей военной силой. Болгария попыталась завоевать для себя статус подлинной Империи в XIII столетии, а Сербия – в XIV. Обе попытки, несмотря на грандиозный размах и мощь задействованных ресурсов, потерпели поражение.

Болгарский царь Калоян первым заявил о претензиях на императорский титул. Он не признал «латинского императора» крестоносцев в 1204 году. Войско крестоносцев-латинян Калоян разгромил под Адрианополем, пленив их предводителя. Еще больших успехов добился болгарский царь Иван Асень II, расширивший границы Болгарии до пределов, когда претензия на имперское доминирование выглядела уже вполне обоснованной – хотя бы с военно-политической точки зрения. Историк Г. Острогорский писал о нем: «Эпоха Ивана Асеня II (1218–1241 гг.), сына Асеня I, знаменует наивысшую точку развития Второго Болгарского царства. Как в свое время Симеон, так теперь и Иван Асень II замыслил не больше и не меньше, чем основание болгаро-византийской империи с центром в Константинополе, и в течение некоторого времени был в непосредственной близости от своей цели»[312].

Именно он добился учреждения патриаршей кафедры в своем столичном городе – Тырново. Власть латинян в Константинополе держалась его милостью и лишь постольку, поскольку он мог рассчитывать на латинян как на союзников против эпирских и никейских греков. Он открыто именовал себя «царем болгар, влахов и ромеев». Войско его осаждало Константинополь и едва не взяло город. Иван Асень II даже отбил первый натиск монголов.