— Вы это сделали.

Фадеев вздохнул, в его глазах мелькнула тоска: величайший проект в истории человечества будет реализован без него. Дело, ради которого стоит жить, которое не просто принесет невероятную прибыль, а изменит мир, дело, которым ИНТЕРЕСНО заниматься, — его будут делать другие люди.

— Двадцать четыре года поисков, Роман, почти триллион юаней.

— Туда уходила вся прибыль «МосТех»?

— И даже основные средства. Мы выжали корпорацию досуха, почти разорили ее, но… — Кауфман улыбнулся. — Теперь мы все восстановим.

— А сумеете? Ваш ПП — весьма лакомый кусок.

— Которым очень легко подавиться. Но что это я?.. Ты уже попробовал откусить от моего пирога.

— Да. Я попробовал.

Макс подошел к бару, плеснул в два бокала виски, щедро разбавил его содовой и подал один из бокалов Фадееву. Но не вернулся в свое кресло во главе стола, а, присев рядом с Романом, произнес:

— Раз уж у нас пошел столь откровенный разговор, то позволь и мне спросить.

— Пожалуйста.

— За каким чертом ты связался с поднебесниками?

— Интересно, да?

— Я недолюбливал тебя, но уважал. Поверь, действительно уважал. Ты один из идеологов Анклавов, богатейший на Земле человек. К чему столь сомнительное партнерство?

— Ты не понял, что Анклавы уже сыграли свою роль, — медленно ответил Фадеев. — Все когда-нибудь заканчивается. Корпорации сохранили научный потенциал после Нефтяных войн, спасли фундаментальную науку, вытянули мировую экономику из хаоса Большого Голода, а теперь, видишь, разработали новый источник энергии. Мы сделали все, ради чего задумывались Анклавы, и должны перестать отгораживаться от человечества. Мир изменился, обрел устойчивость, впереди годы процветания, и мы должны быть вместе.

Мертвый ответил не сразу, выдержал паузу, внимательно обдумывая слова Фадеева и то, как он их произнес. Сделал маленький глоток виски, покачал головой:

— Роман, если бы я знал тебя хуже, то решил бы, что красивые слова прикрывают корыстные мотивы. Но, увы, это твоя принципиальная позиция.

— Да, принципиальная. Поднебесники, исламские страны, штаты — мы отползли от угрозы войны, перевели дух. Политики перестали играть мускулами и готовы дружить. У нас есть сто-двести относительно спокойных лет. А уж с вашим ПП…

— С нашим ПП, мой друг, у нас не будет и десяти спокойных лет. Отсутствие достойного источника энергии — единственное, что удерживает правительства от войн. Атомный авианосец не загонишь в глубь континента. Батареи Ллейтона не дают нужной мощности и запаса хода. Нефть слишком дорога, и ее мало, а она — кровь войны. Сейчас все конфликты, кроме сражений за нефтяные поля, экономически невыгодны. Но если появится ПП, все сразу припомнят, как приятно играть мускулами. При нынешнем уровне развития производства перевооружение армий займет три-четыре года. Затем Народная республика вторгнется в Сибирь и пойдет к Уралу. Теперь ее будут интересовать не полярные нефтяные вышки, а сами территории. Ну, и другие полезные ископаемые, которых на Урале достаточно. Русские используют ядерное оружие, но это будет жестом отчаяния. Исламский союз, опасаясь расширения влияния поднебесников, вторгнется с Запада, а Великая Турция с юга. Россия перестанет существовать.

— Вы патриот?

Кауфман не обратил внимания на иронию, прозвучавшую в голосе Романа.

— Образуется клубок противоречий. Исламский союз и Китай. Разумеется, Турция и Омарский эмират поддержат Союз — поднебесников никто не любит. Тогда Китай обратится за поддержкой к Индии, у которой свои проблемы с мусульманами, так что следующая ядерная война состоится вот здесь. — Перед собеседниками появился голографический глобус, и рука Кауфмана легла на Среднюю Азию. — И не будем забывать о штатах, которые недовольны тем, что католические вудуисты выдавили их из Центральной и Южной Америки. — Мертвый жестко посмотрел на Фадеева. — Я не патриот, Роман, просто я не хочу жить на радиоактивном астероиде. Я привык к комфорту. Если ты не способен просчитать последствия своих действий, то это твои проблемы. Я не такой.

— Это лишь один из вариантов развития, — тихо ответил Фадеев.

— Мои аналитики оценивают этот вариант как наиболее вероятный. Я им доверяю.

— Значит, все спрятать?

— Именно так: все спрятать, — согласился Кауфман. — ПП останется в распоряжении «Науком». Будем потихоньку развивать эту разработку. Но для этого нужны деньги.

— И финансовая корпорация «Фадеев Групп» вам очень бы даже пригодилась.

— Не волнуйся, Роман, с твоим детищем мы не поступим, как с «МосТех», теперь у нас другие задачи. Проект ПП не потянут ни три, ни четыре корпорации. Надо объединять большинство Анклавов. Трудная работа, но мы справимся. У «Фадеев Групп» серьезные связи по всему миру, и мы этим воспользуемся. Мне очень жаль, Роман, что ты проявил такую недальновидность.

— Вы не устоите.

— Мы попробуем.

И столько решимости было в горящих глазах Мертвого, что Фадеев не выдержал, отвернулся. И еще подумал, что впервые видит директора СБА без маски, видит не ограниченного служаку, а умного, смотрящего далеко вперед человека, обладающего железной волей и несгибаемым характером. Он действительно готов попробовать сыграть против всего мира.

«А ведь я действительно проявил недальновидность, не разобрался в Кауфмане, недооценил…»

Но, снявши голову, по волосам не плачут. Роман допил свое виски и отодвинул бокал:

— Я не услышал, что ты хочешь сделать с Петрой.

— С ней все будет в порядке, — пообещал Мертвый. — За ней останется вся твоя недвижимость, счета… У нее не будет контрольного пакета «Фадеев Групп», но доля в тридцать процентов кажется мне весьма и весьма неплохой. Тем более что мы планируем резко поднять твою корпорацию. Так что не беспокойся о внучке, Роман. У нее все будет хорошо.

— И гарантией будет твое слово?

— Тебе недостаточно?

— Нет.

— Чего же хочешь ты?

Фадеев с улыбкой посмотрел на Кауфмана.

— Знаешь, Мертвый, я устал. Я действительно очень устал. Современная медицина — классная вещь, я чувствую себя прекрасно, но мой мозг с этим не согласен. Вот здесь. — Роман постучал себя по лбу. — Вот здесь я помню каждую минуту из своих девяноста пяти лет, каждый взлет, каждое падение и чувствую, как сильно мне это надоело.

Макс бесстрастно смотрел на Фадеева. Роман подождал хоть какой-то реакции на свои слова, не дождался, усмехнулся и продолжил:

— Я хочу стать бессмертным, Мертвый. Хочу умереть и продолжить жить в своей внучке, в ее воспоминаниях, в ее любви.