И тут же выяснилось, что руки и ноги мои надежно привязаны к стулу. Крепкими пеньковыми веревками. Тем не менее я попытался вырваться из пут, всем моим существом требуя свободы. Бесполезно. Кончики пальцев, как я заметил, уже похолодели. В комнате тоже было холодно, а сама она походила то ли на кабинет богача, то ли на небольшой вестибюль частного клуба, то ли на библиотеку небольшого университета – кресла с изящными высокими спинками, портреты мужчин в высоких воротничках, которым было явно плевать на меня, толстые тома в кожаных переплетах. Я заметил графины на боковых столиках, гору бумаг на массивном письменном столе с выдвижными ящичками. И еще, моргая, различил в густом дыму, наполнявшем комнату, горящие кончики сигар.

Передо мной сидели трое незнакомых мне мужчин из Таммани-холл. Все одеты так, словно только что вернулись с бала в Касл Гарден – фраки, модные шелковые жилеты с цветочным рисунком. Один высокий худой и лысый, с крупным крючковатым носом, на котором примостилось пенсне. Второй – светловолосый, довольно приятной наружности, хоть и не намного моложе первого; он мрачно поглядывал на карманные часы. Третий – господин с острым взглядом глаз в обрамлении тонких морщинок, крепкой фигурой бывшего боксера и шрамом на переносице – видимо, противник рассек ему кожу.

Карманные Часы бросил на меня взгляд, затем отвернулся.

– Да, не слишком симпатичная получается картина. Ведь там присутствовали люди известные, крупные политические деятели, начальство и прочее. А мы напрасно потратили целых полчаса, и человека, которого вы привезли, вовсе не обязательно было усыплять, а потом еще проламывать ему череп…

– Прощу прощения, но иначе никак не вышло бы. – Бирдсли стоял слева от меня со шляпой в руке; за спиной его маячил Макдивитт, тоже смотрел испуганно. – Этот человек очень опасен.

Нос со Шрамом насмешливо фыркнул.

– Да будет вам, джентльмены. Телосложением похож на моего бухгалтера.

– Это он завалил Шона Малквина, – возразил Макдивит.

Тут Пенсне резко и раздраженно развернулся в мою сторону.

– Просто все мы придерживаемся мнения, что дело это становится утомительным и что абсурдно тратить время на то, чтобы человек этот пришел в сознание. А все потому, что вам было лень заковать его в наручники. Вы уволены. Пошли вон. Если понадобитесь еще, дадим знать.

Макдивитт открыл было рот, желая возразить, Бирдсли помрачнел. Тем не менее оба они тотчас выкатились из комнаты, тяжелая дубовая дверь с тихим щелчком закрылась за ними, и мы остались вчетвером.

Они разглядывали меня. Я, в свою очередь, их тоже. Впрочем, довольно рассеянно. И не только потому, что волосы у меня на затылке были липкими от крови.

Я думал о Джиме и окровавленном ноже. А также о Делии и Джонасе и о том, как меня везли сюда. Когда это было, сколько часов назад?.. Или секунд? Уже прошли? Я бы чувствовал себя жалким и безмозглым испуганным созданием перед этим триумвиратом, если б не ощущал, как неукротимо нарастает гнев.

– Поскольку уж вы привязали меня к этому стулу, полагаю, нам стоит познакомиться. – Бороться в чисто физическом смысле с ними не стоит, решил я. Иначе и умереть недолго. – Я Тимоти Уайлд, полицейский. Медная звезда под номером сто семь, если это вас интересует.

– Мы знаем, кто вы, – холодно улыбнувшись, бросил Пенсне.

– Прекрасно. А кто вы? И почему этот стул?

– Вы ведь не в наших интересах действовали, не так ли? – устало спросил Карманные Часы и снова посмотрел на циферблат.

– А что, разве обязан?

– Да, – ответил Нос со Шрамом. Похоже, все это его сильно забавляло.

– А я почему-то думал, вы хотите, чтобы я раскрывал преступления, чем доселе и занимался в меру своих слабых возможностей и способностей.

Тут Нос со Шрамом расхохотался – визгливо и даже как-то истерично. Но угрозы в его смехе я не почувствовал.

– А он мне нравится, – сказал он.

– А вот мне – нет, – заметил Карманные Часы, затягиваясь сигарой. В самодовольном голосе звучали раздраженные нотки.

– Он уникальный экземпляр, – задумчиво произнес Пенсне. – Однако я подозреваю, что он нам совершенно бесполезен. А вам известно, как я отношусь к бесполезным людям.

В комнате повисло молчание. Довольно зловещее.

Нос со Шрамом подался вперед.

– Вы ведь честный игрок, мой мальчик, верно? Тогда обещайте мне ясно и твердо. Мы хотим, чтобы вы перестали преследовать сенатора Гейтса. Неужели мы так много требуем?

– Я его не преследую, я хочу раскрыть убийство его… служанки.

– Но вы же ограбили его дом! Или, по крайней мере, пытались… Неужели у нас есть время спорить с этим муравьем? – спросил своих коллег Карманные Часы. – Макдивитт и Бирдсли гонялись за вами несколько недель. Они в этом деле люди опытные, мадам Марш их нам рекомендовала, они не раз доказывали свой профессионализм. Все это надо прекратить. Давным-давно пора было бы прекратить.

– Отвечайте на вопрос, мистер Уайлд, – холодно прервал его Пенсне. – Мы хотим, чтобы вы прекратили все это. Неужели так сложно выполнить нашу просьбу?

К этому времени я окончательно закоченел. И ответить на этот вопрос было страшно трудно. Я вспомнил, как в проулке за домом Гейтса за мной по пятам топали двое, вспомнил, как буквально через несколько минут перед домом появились Бирдсли и Макдивитт.

«Бирдсли и Макдивитт гонялись за вами несколько недель».

Так, куда же еще я ходил за это время?..

– Ну, вот, видите? – заметил Нос со Шрамом. – Он умен. Мне всегда нравились умные люди. Да, Уайлд, мы стараемся очистить город от Райтов. Сикас Варкер и Люк Коулз уже на пути к резиденции Хиггинса. Эта семья знает о сенаторе Гейтсе много лишнего. Сам он всегда был излишне сентиментален – и мы пришли к выводу, что это весьма тревожный и опасный знак.

– Не надо! – выдохнул я. – Они… Я уберу их с вашей дороги. Сегодня же утром, обещаю. Все уже подготовлено.

– А как же ваши собственные драгоценные убеждения, мистер Уайлд? – насмешливо спросил Пенсне. – Ведь нам известно, что вы убежденный и страстный аболиционист. Какие у нас гарантии, что вы будете действовать осторожно, что не станете выставлять почтенного сенатора Гейтса эдаким романтичным идиотом, каковым сами мы его в глубине души и считаем? Он ведь весьма значимая в политике фигура. Он – наше богатство. А вы – и не первое, и, судя по всему, не последнее.

– Да, есть люди, которые недовольны тем, что случилось с Шоном Малквином, но я человек вполне разумный, – пытался возразить я.

– Неужели? – насмешливо бросил Пенсне. – Занятно получается. Особенно с учетом состояния кожи ваших рук. Понимаете?

Я не понимал, и думаю, он догадался об этом.

– Нет, само собой, вы можете быть вполне разумным аболиционистом, и тут спорить не о чем. Умеренным, спокойным, вполне адекватным аболиционистом, человеком с незамутненным сознанием. Преданным не только своим идеалам, но и своим нанимателям. А вы готовы в кровь стереть кожу рук, стоит только нам упомянуть о паре негров, из-за которых все остальные считают вас теперь заклятым врагом. Разве это разумно?