— Юрик, здесь опасно плавать? — спросила Валя.

— Не очень. — Юра углубился в лоцию. — Слева от нас остров Свиной, это местечко невеселое: девяносто штормовых дней в году.

— А вулканы есть?

— В лоции написано, что на Свином крупное извержение с землетрясением произошло в 1932 году. Был поврежден маяк. Контуры острова изменились. Огненный столб горящих газов был виден издалека. Вот и все.

— Приятное местечко, — сказала Валя.

Юра посмотрел на паруса, затем лизнул языком палец и поднял его вверх.

— Ветер стихает, — сказал он озабоченно.

Был полдень, и солнце палило вовсю, когда ветер стих. Паруса слабо заполоскали и обвисли. Юра бросил в воду спичку, Она спокойно лежала на гладкой зеленой поверхности, не удаляясь от яхты.

— Валерик! — позвал Юра. — Посмотрим, как ты усвоил парусные традиции. Что надо делать, чтобы вызвать ветер?

Валерка поскреб ногтями гик и хрипловато затянул:

Не надейся, моряк, на погоду,

А надейся на парус тугой!

Не надейся на ясную воду:

Острый камень лежит под водой.

— Скреби, скреби, — сказал Юра. — Без этого заклинание не действует.

Мать родная тебя не обманет,

А обманет простор голубой…

Николай дремал в каюте после ночной вахты. Услышав знакомое заклинание, он вышел на палубу, опытным взглядом сразу оценил обстановку.

В недвижном горячем воздухе струилось марево. Горизонт расплылся в легкой дымке, нигде не видно было земли.

— Почему не слышно на палубе песен? — сказал коммодор. — В чем дело? Нет ветра — постоим. Команде купаться!

После купанья Юра и Николай улеглись на корме и развернули свежий номер «Petroleum engineer»[42].

Валерка углубился в «Приключения Жерара» — адаптированное издание Конан-Дойля на английском языке. Заглядывая в словарь в конце книжки, он упорно одолевал фразу за фразой, бормоча себе под нос. Рита и Валя тоже улеглись с книжками.

Рексу было скучно и жарко. Он постоял немного возле Юры, потом залез в каюту и пару раз брехнул оттуда, словно жалуясь: «Устроили, тоже, на яхте читальню, а про меня забыли! До чего дожили — вам даже лень потрепать меня по голове…»

Валя подсела к инженерам:

— Что вы тут бормочете? Дайте-ка я вам переведу, дилетанты несчастные.

— Ладно, — с готовностью согласился Юра. — Только сперва немножко проверим тебя. — Он перелистал несколько страниц и ткнул пальцем в одну из фраз: — Переведи вот это, например.

— «Naked conductor runs under the carriage», — прочла Валя и тут же перевела: — «Голый кондуктор бежит под вагоном…» Неприлично и глупо!

Инженеры так и покатились со смеху.

— Послушай, как нужно правильно, — сказал Юра, отсмеявшись: — «Неизолированный провод проходит под тележкой крана». Американский технический язык — это тебе, Валечка, не английский литературный. Здесь навык нужен…

Инженеры долго трудились, разбирая статью о прохождении жидкости через непористую перегородку. «Пермеация»[43]— проницание — так назывался этот процесс.

— Значит, они делают тонкую перегородку из пластмассы, — сказал Николай. — Этот полимер растворяет жидкость, а сам в ней не растворяется. И растворенная жидкость проходит сквозь структуру перегородки — молекулы жидкости между молекулами перегородки… Любопытно.

— Молекулярное сито, — сказал Юра. — Эта штука близко подходит к нашей проблеме, верно?

Николай перевернулся на спину, прикрыл рукой глаза.

— Хотел бы я знать, — сказал он негромко, — что делает сейчас Борис Иванович в Москве?

— И что за ящик отправили в Институт поверхности…

Они снова — в который уже раз! — принялись обсуждать недавний опыт и спорить о возможных причинах взрыва в лаборатории.

— Ребята! — позвала вдруг Рита с носа яхты. — Смотрите, земля!

Все повскакали с места. Впереди в дрожащем мареве виднелась полоска земли, покрытая кудрявой зеленью.

— Ближайшая от нас зелень — в устье Куры, — сказал Николай.

— Значит, мы недалеко оттуда? — спросила Рита.

— Нет, далеко. Это рефракция.

— Мираж, — подтвердил Юра. — В лоции написано, что на Каспии бывают такие штуки. В двадцать каком-то году с одного гидрологического судна видели Куринский камень за сто десять миль.

Минуты через три зеленая коса исчезла.

— Мираж, — задумчиво сказала Валя. — Прямо как в пустыне… А что делают, когда долго нет ветра? — спросила она, помолчав.

— Разве ты не читала морских романов? — откликнулся Юра. — Доедают съестные припасы, а потом бросают жребий — кого резать на обед.

Пошли разговоры о том, сколько может прожить человек без пищи и воды, о четверке Зиганшина, об Алене Бомбаре и Вильяме Виллисе. Вспомнили, как несколько лет назад рыбака-туркмена унесло течением в лодке без весел из Красноводской бухты. Несколько сырых рыбешек, завалявшихся на дне лодки, служили ему пищей и питьем, хотя туркмен, вероятно, не читал Бомбара. Три недели мотало его по морю; обессиленный, измученный, он впал в беспамятство. Очнулся он от толчка: лодка ударилась о сваю. Обрывком сети туркмен привязал к ней лодку и снова потерял сознание. Нефтяники заметили лодку, привязанную к свае морского основания нефтяной вышки. Так туркмен пересек Каспий с востока на запад и оказался в госпитале.

— Я бы не смогла есть сырую рыбу, — сказала Валя.

— Если подопрет — скушаешь и облизнешься еще, — возразил Юра. — А насчет воды — у нас кое-какие чудеса припасены.

— Какие?

— Ионит. Ионообменная смола, которая превращает морскую воду в пресную. Впрочем, до этого не дойдет, не волнуйся.

— А я не волнуюсь.

Ветра все не было. Небо стало белесым, будто выцвело. С севера полз туман.

— Не нравится мне этот штиль, — тихо сказал Юра Николаю. — Давай положим якорь, а то здесь к вечеру течение бывает, снесет еще куда не надо…

Вода, гладкая и словно бы тоже выцветшая, без плеска поглотила якорь.

Туман надвинулся и окутал яхту дымным желтоватым одеялом.

— Валерка! — крикнул Юра. — Приведи в действие материальную часть по твоей бывшей специальности.

— Патефон, что ли? — догадался Валерка.

— Не патефон, а портативный граммофон, — поправил Юра. — Патефон ты разве что в музее найдешь.

— Наоборот, — возразил Валерка. — Граммофоны в музее. У которых здоровенная труба торчит.