сощурилась, зрение суккуба позволяло мне видеть в темноте, но окружающие женщины заволновались. А потом, постепенно, по одному начали загораться прожекторы, освещая сцену сперва с краев, а потом и центр, на котором обнаружилась фигура, целиком укутанная в алый плащ с капюшоном. Свет падал сверху, так что тень скрывала ее лицо, но фигура была женская. Незнакомка медленно подняла руки в стороны, и зал затих, замерев в ожидании.

— Суккубство — это болезнь! — очень громко произнесла она, и эхо отразилось от стен ангара, я заподозрила наличие еще и артефактов усилителей звука. — И мы нашли лекарство!

Глава 91

— Суккубство — это болезнь! — очень громко произнесла глава «Лиги защиты детей, материнства и детства», и эхо отразилось от стен ангара, я заподозрила наличие еще и артефактов усилителей звука. — И мы нашли лекарство!

Присутствующие в толпе взвыли, завопили, заулюлюкали, оглушая меня, я поймала испуганный взгляд Лесли и сжала ее руку, пытаясь успокоить. Нам нельзя выдавать себя. Нужно просто подождать окончания этого безумия и смыться.

Когда толпа немного затихла, женщина на сцене опять подняла руки. Тишина наступила почти моментально, будто звук кто-то выключил — опытные члены лиги замолчали, а за ними повторили и новички, все внимание сосредоточив на главе.

Она откинула с головы капюшон, продемонстрировав высокую прическу, как носят обычно леди, из темных с проседью волос. Освещение изменилось, теперь не било только сверху, создавая резкие темы, а подсвечивало с разных сторон, чтобы не акцентировать морщины и другие изъяны лица женщины, которой было на вид лет пятьдесят.

— Когда я была молода, — начала она уже спокойным тоном повествователя, — все возможности были в моих руках. Я была одарена магией, из состоятельной знатной семьи, довольно красива, — она поправила прическу небрежным привычным жестом. — Мои родители составляли списки возможных женихов и ссорились из-за того, кто меня сильнее любит и с кем я буду более счастлива. Весь мир был открыт для меня, я могла поступить учиться в магическую академию или выйти выгодно замуж, — ее голос был мечтательным, а я нахмурилась.

Она говорила так, будто поступить в академию легко и просто, но на деле, насколько я слышала, туда принимали только самых талантливых, даже если были деньги. Да и про красоту… ну, да, женщина и в своем возрасте выглядела интересной, но форма носа с горбинкой и длинным кончиком не могла и в ее молодости считаться признаком красоты, и тяжелая квадратная челюсть… нет, конечно, все возможно, но мне опять не верилось в эти истории.

— Наконец, — продолжила выступающая, — мне выбрали жениха, он был красив, высок, богат и знатен, он готов был носить меня на руках! Это был бы идеальный, замечательный брак! — Она патетично вскинула вверх руку, будто тянулась к своей мечте. «Ну, да, все, что несбыточно, все идеально,» — подумалось мне. Тут она нахмурилась и картинно сжала руку в кулак и резко опустила ее, будто ударив по воздуху. — Но на свою беду я столкнулась с инкубом. Эти дьявольские отродья ненавидят все светлое и чистое, что есть в этом мире, желают все уничтожить. Суккубам и инкубам не место среди обычных людей, они должны жить в резервациях, куда желающие смогут приезжать по своей воле, — меня передернуло, а окружающие одобрительно закричали. Глава Лиги дождалась, пока они немного затихнут и продолжила свой рассказ. — Я не желала этой связи, я не хотела знакомиться с ним, не хотела ничего. Но разве эти твари когда-нибудь считаются с чужим мнением? Нет!

Толпа опять возмущенно взвыла, а я поняла, что примерно поняла, к чему она клонит.

— Он приворожил меня! — вскричала глава лиги громогласно. — Я не знала, что он инкуб, я не стала бы с ним связываться. Но он окрутил меня, оплел своей магией, лишил воли и пил мою энергию. Я стала ссориться с родителями, грубить, забросила учебу, отказалась от свадьбы! Я сделала все, что он хочет, готова была на все, чтобы угодить! Я совсем потеряла себя в этих отношениях.

У меня оставался только один вопрос: а почему она вообще решила, что ее молодой человек — инкуб, как определила?

— Родители, конечно, заперли меня в доме, а потом увезли насильно в деревню, запретили переписываться. О, как меня корежило, будто алкоголика после завязки, будто я была больна, высохла вся, ревела целыми днями, — при этих словах она вся скукожилась и будто задрожала, ее лицо было искажено болью. А по словам мне подумалось, что она просто описывает первую любовь. — А потом узнала, что беременна.

Зал зашумел возмущенно и сочувственно, даже я впечатлилась. Не знаю, был ли тот парень козлом, который «поматросил и бросил» или это родители разлучили влюбленных, но последствия того выбора мы расхлебываем до сих пор.

— Родители все решили скрыть, а у меня не было выбора. Год я провела в деревне, родила девочку. Ее отдали на воспитание служанке в поместье, — помертвевшим голосом продолжила женщина. — Тогда я была еще молода и глупа, я надеялась, что, вернувшись в город, найду своего любимого, и мы сможем быть вместе. Я не знала, что он инкуб, что все мои чувства наведенные. К счастью, мы так и не встретились. Родители заставили меня выйти замуж, уже, конечно, не так удачно, как я могла бы. Я винила их, глупая, думала, что они разлучили меня с любимым, — она каркающе рассмеялась. — Не понимала, что они на самом деле спасли меня от настоящей гибели, ведь, если бы я осталась вместе с инкубом, он, несомненно, выпил бы меня до самого дна!

Она сделала театральную паузу, склонив голову и прижав руки к груди, будто пыталась справиться со своими эмоциями, а потом продолжила:

— Я любила свою внебрачную дочь, несмотря ни на что, я заботилась о ней, насколько это возможно, приезжала, когда могла. А, когда ей исполнилось семнадцать, узнала, что в ней проснулся дьявольский дар, — она полными ужаса глазами обвела зал, и женщины в нем заахали, заохали, запричитали. — Вы понимаете? Я узнала, что рожденный мною ребенок — монстр, что я породила суккубшу на свет. Та, кого я всю жизнь любила и заботилась, оказалась исчадьем ада, что когда-нибудь будет разрушать семьи, пить силу и убивать детей. Я поняла, что таким же был и ее отец! Я была в ужасе, я металась по городу в поисках лечения, я даже думала убить собственное дитя, чтобы не допустить того, чтобы моя девочка пошла по рукам!

Она закрыла лицо руками, будто сдерживая слезы, вокруг все шептались и