– Ты сдашься! – наступая на нее, проревели Огерт и Гиз. – Ты не сможешь противиться мне!.. – Они тянули к ней руки, желая схватить, стиснуть, не дать убежать.

Но Нелти и не думала бежать.

– Я смогу! – выкрикнула она и шагнула к братьям.

Кхутул поймал ее, заключил в объятия.

А она не сопротивлялась. Напротив, она как можно крепче жалась к нему.

Жалась к своим друзьям.

К братьям.

Обнимала их…

– Что ты делаешь? – Страж пытался расцепить, растащить их, но у него не хватало сил. – Отпусти! Слышишь меня? Отпусти их!..

Нелти не слышала его.

Она улыбалась.

Ей было страшно и больно, гнев мешал дышать, злоба туманила разум.

Но она улыбалась – совершенно искренне, легко.

Она думала о добром и светлом. Вспоминала детство: игры с тряпичным мячом, скачки на соседских свиньях, рыбалку штанами, поиски края радуги, ночное на берегу реки…

Они всегда и везде были втроем.

Огерт – главный заводила.

Гиз – первый заступник…

Она догадывалась, что Гиз ее любит.

И знала, что детская любовь не проходит бесследно…

«Эй вы! – мысленно позвала она друзей. – Выходите играть!»

Было темно – она давно к этому привыкла.

«Хватит спать! – кричала она, смеясь. – Поднимайтесь!»

Что-то шевельнулось неподалеку, чуть засветилось – словно гнилушка во мраке, будто меч Гиза во тьме.

«Гоните его! – кричала она, вспоминая, как давным-давно ловили они драчливого петуха, залетевшего на чужой двор. – На меня, на меня загоняйте!»

Словно ловушку, открыла она свое сердце – в нем еще оставалось место.

А вокруг колыхалось что-то скользкое, похожее на болотную тину, в которой она однажды чуть не утонула.

«Тащи!» – кричал тогда Огерт, прыгая вокруг. И Гиз тянул, что было сил.

Тина ускользала, сопротивлялась. Ее нельзя было схватить, за нее невозможно было уцепиться. Но чистая вода уже проглядывала местами.

«Толкай! – крикнула Нелти – Ну же! Все вместе!»

Друзья крепко ее держали.

А она хваталась за них.

И запускала руки им в душу.

И тянула, тянула к себе липкую, не желающую уступать тину.

Улыбаясь, вбирала в себя чужую грязную душу…

Накренилась железная ограда, зашаталась и рухнула. Вывернулись из земли столбы опор, упали, примяв траву, раздавив человеческие жизни.

Мертвяки напирали.

Люди пятились.

Две сцепившиеся, слившиеся армии переступили запретную границу.

Дождь окропил могилы.

Кровь оросила зелень…

Страж вздрогнул, вскинул голову:

– Они здесь.

И в этот же миг Огерт и Гиз открыли глаза, отпустили сестру, отшатнулись друг от друга. Охотник подхватил с пола меч. Некромант подобрал тесак.

– Я не хочу тебя убивать! – крикнули они одновременно, скрестив оружие.

Нелти покачнулась. Веки ее задрожали, затрепетали ресницы. Она что-то сказала, но так слабо, что никто не разобрал слов.

– Что? – переспросил Гиз, не зная, кто ему ответит, собирательница душ или некромант, занявший ее тело.

– Убейте меня… – Нелти шагнула в сторону, привалилась боком к стене. Ее лицо исказилось – казалось, женщина страдает от сильнейшей боли, но не хочет, чтобы это заметили окружающие, и потому старается улыбнуться.

– Что? – не веря своим ушам, переспросил Огерт.

– Убейте… – Нелти словно задыхалась. – Быстрей…

Огерт и Гиз переглянулись, опустили оружие, повернулись к Стражу:

– Что с ней?

– Могилы… – Страж отрешенно смотрел в окно. Он словно видел там нечто, не доступное остальным. – Они топчут их…

– Что с ней, отец?! – Гиз схватил старика за плечо, сильно встряхнул. – Кто она? Кто мы сейчас?

– Мне надо идти, – Страж перевел затуманенный взгляд на охотника. – Они мнут траву!

Капли холодного дождя ударили в окно.

– Ты проиграл, старик, – сказала Нелти враз окрепшим голосом. – Теперь только я смогу их остановить. И сделаю это, если ты пообещаешь отдать приказ Королю сложить оружие. Он послушает тебя, ведь он такой же, как и я. Он – один из твоих сыновей; цветок, которому ты не дал завянуть… – Ухмыляющийся Кхутул смотрел в лицо Стражу.

Смотрел слепыми глазами Нелти.

– И не стоит пытаться убить меня, братья, – он глянул в сторону подобравшихся Гиза и Огерта. – Если я погибну, то Кладбище станет голым, как пустыня. Мои мертвяки вытопчут здесь все живое. И вас тоже.

– Ты окончательно сошел с ума! – Страж крепко сжал свой посох. – Ты же уничтожишь весь мир!

– Какое мне дело до мира, если в нем не будет меня?

– Что это будет за мир, если ты останешься жить?

– Увидишь!

– Нет!

– Ты зря упрямишься, старик! Прими свое рабство, и я позволю тебе остаться садовником!

– Никогда! – Страж неожиданно ловко перехватил посох и обрушил его на голову Нелти. – Я уже раб! Раб этого мира! – Он еще дважды ударил Нелти, и женщина, потеряв сознание, упала.

Из темного угла яростно шипела выгнувшая спину кошка.

– Свяжите его! – Страж повернулся к остолбеневшим Гизу и Огерту. – Вытащите на могилы и убейте! – Он приказывал. Он требовал.

– Но… – у Гиза дрожали руки. – Она же… Это же Нелти…

– Она сама этого хотела, разве ты не слышал, сын? Ваша сестра сделала то, что не смог бы совершить ни один собиратель. Она вытащила душу из живых. Из вас. Душу Кхутула. Теперь он в ней. Весь целиком. Вся его сила, вся мощь. Она не сможет справиться с ним! Так прикончите его, пока не поздно! И освободите ее! Отдайте их души земле!

– Мы не можем, – неуверенно сказал Огерт.

– Можете! Я сделал бы это сам, но я уже ухожу. Я спешу… – Страж стоял в дверях. – Их надо остановить, пока еще не слишком поздно!..

Тысячи ног топтали траву, рвали дерн, пронизанный тонкими сплетшимися корнями, терзали могилы.

Каждый шаг – десятки смертей, сотни искалеченных судеб, боль, горе, болезни.

Каждый солдат – убийца.

Мялась трава, и по всему миру мялись жизни.