— Пожалуйста. — Расставив чашки, она вопросительно взглянула на Мелетия: — Желаете чего-нибудь еще?

— Спасибо, возможно, чуть позже.

— Приятного аппетита! — бросила на ходу девушка и исчезла за белой дверью с надписью: «Служебное помещение».

Мила откусила от эклера.

— Надо же, какой вкусный! Наверное, сами выпекают. С детства обожаю сладкое. Попробуйте, вам обязательно понравится!

— Вернемся к разговору, — напомнил ей монах.

— Извините, конечно! Мы остановились на том, что вас специально обучали русскому.

— Да, в монастыре до сих пор хранится святое предание о последнем хранителе книги.

— И кто он, последний хранитель?

— Вы.

Не зная, как отнестись к подобному заявлению, Мила, в смятении, пробормотала:

— Это какая-то ошибка…

— Вот уже несколько лет книга находится у вас.

— По всей видимости, отказываться бесполезно! Послушайте, неужели тогда, на практике, вы были тем монахом, который меня спас? Господи, ничего не понимаю! Я самая обычная женщина, да еще к тому же порядочная трусиха! Из меня никогда не получится героини! Почему именно, я?!

— Потому, что вы искренне так считаете. В вас крайне мало самомнения. Такая редкость в наши дни!

Мила покраснела.

— И конечно, святость предыдущих поколений…

— Что вы хотите сказать?

— Помните, в Евангелии: «Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые».[85]— Увидев Милино смятение, монах спросил: — Вы читали Новый Завет?

— Да, — несколько неуверенно ответила она.

— Никогда не задумывались, почему Евангелие от Матфея начинается перечислением всех родов, предшествующих рождению Иисуса Христа?

— Нет.

— Чтобы показать праведность предыдущих поколений. То же самое касается Иоанна Крестителя, святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, игумена Сергия Радонежского, святого Серафима Саровского и многих других.

— А я почти ничего не знаю о своих предках, особенно с отцовской стороны. Папа ведь у меня с трехлетнего возраста детдомовский.

— Вашего дедушку, протоирея Александра Ивановича Теодориди, расстреляли 13 ноября 1937 года на полигоне Бутово, под Москвой. Ваша бабушка, Екатерина Константиновна, пережила своего мужа всего на год. В 1938-м она скончалась от скоротечной чахотки.

Знаете, Антоний Великий утверждал, что спасающиеся в последние времена безропотным терпением скорбей будут прославлены выше древних Отцов. Семья вашего деда отличалась редким благочестием! Во времена гонений, в 1931 году, его старшего брата, епископа серпуховского Виктора, обвинили в антисоветской деятельности и приговорили к пяти годам заключения. В Соловецком лагере он работал врачом, заведовал тифозным бараком, и при этом, регулярно совершал в лесу тайные богослужения.

В 1934 году епископа Виктора расстреляли вместе с другими семнадцатью священнослужителями. Среднего брата, иеромонаха Варнаву, обвинили в организации «Нелегальной церковно-монархической организации „Истинное Православие“» и приговорили к расстрелу в 1935-м. Царствие им Небесное! Вечная память Святым мученикам! — Мелетий перекрестился.

— Я представления не имела о семье моего отца! — потрясенно проговорила Мила. — Как жаль, что папа не дожил! Он обращался в архив, хотел разыскать какие-то документы, но не успел…

— Вы спрашивали, отчего хранителем выбрали именно вас. Надеюсь, теперь понятно. Сила молитвы ваших предков огромна!

— Послушайте! В детстве мне часто снился прекрасный белоснежный монастырь, на самой вершине горы, у подножия которой плескалось синее-синее море…

— Вы описываете Великую Лавру, — улыбнулся Мелетий.

— Надо же, даже не верится! А потом, в институте, во время летней практики, я видела монастырь каждую ночь. Пожилой монах у ворот, с добрым, светлым лицом, передавал мне книгу в красивом серебряном футляре… Скажите, но почему все-таки выбор пал на меня? Разве мало других, неизмеримо более достойных, из благочестивых семей?

— Вы — только часть целого, второй половиной которого является Андрей.

— Мой Андрей?!

— Да. Свет и тьма. Черное и белое.

— Опять загадки!

— Вовсе нет! Благодаря вашему союзу появился особый ребенок с душою-гранью, находящейся между добром и злом.

— Ну, знаете, мы все, в каком-то смысле, находимся на грани!

— Да, конечно. Но остальные люди не способны удерживаться на ней, им неизбежно приходится делать выбор.

— А Василиса?

— Знаете, я бы сравнил ее с канатоходцем, обладающим идеальным чувством равновесия. Любому поступку вашей дочери присуща двойственность.

— Скажите, но как то, о чем вы рассказали, связано с книгой?

— Не знаю. Текст свитка заканчивается словами: «В ней свет и тьма прибудут пополам, но даже тьма послужит высшей цели: чтоб стало невозможное возможным. И ярче звезд на небе воссияет бессмертная бесценная душа».

— Да, весьма туманно. Начало понятно, а вот дальше… Что за высшая цель? Что станет возможным? — Мила вопросительно посмотрела на монаха.

— Всему свое время. Люди постоянно пытаются забежать вперед! Знаете, в молитве к Господу есть такие слова: «Избави нас от… дьявольского поспешения». Почему, спросите, «дьявольского»? Потому что ни к чему хорошему оно не приводит.

— Мелетий, объясните, меня и маму пытались обманывать, шантажировать, чтобы заставить отдать книгу, но никогда не предпринимали попыток ее выкрасть, кроме того случая, на практике.

— Да у вас никто не может сам забрать книгу.

— Почему?!

— Бесполезно. Все равно ничего не увидит! Только в случае добровольной передачи…

— Если б я даже захотела, не сумела бы помочь!

— Думаю, для этого недостает последнего звена — вашей дочери.

— Мне показалось или вы действительно подчеркнули, что именно у меня невозможно забрать книгу?

— Все верно. Помните, в Евангелии: «…глазами смотреть будете — и не увидите»?[86]

Много веков книга находилась под защитой Животворящего Креста Господня, благодаря чему ею не удавалось воспользоваться, но невидимой она сделалась лишь сейчас.

— Значит, охотники за книгой не только текста не видят, но и ее саму?!

— Вот именно.

— В чем же причина такого изменения?

— Ваш брак соединил два рода хранителей. Их общая молитва защищает книгу от посторонних глаз.